Уже к восьмому классу она прониклась женским предназначением, потому что ничем другим проникнуться не могла. В ту пору каждый одноклассник норовил ухватить её за красиво развитые вторичные половые признаки…
Некоторые удостаивались чести потрогать и первичные…
Так она и начала гулять или трахаться, тут кому как удобнее. Её нравилось и то и другое. Первый любовник — директор местного дома культуры. Он подарил ей капроновые чулки и научил курить до хрипа.
Он был старше и мудрее, мог любому дать по морде, заплатить за ужин в кабаке и покувыркаться тоже любил. Желание секса было естественным и ей нравилось ощущать силу своих крепнущих чар, ей нравилось своё красивое тело и тот волнующий смысл которое оно придавало мужчинам.
Мать конечно била её пару раз и говорила — что разучит блядовать, но увы, поздно было воспитывать.
Разумеется, с подобным образом жизни, сложно не забеременеть, ведь её хотели круглосуточно и в разных местах.
Она на всю жизнь запомнила тот первый эпизод…
Семнадцать лет — аборт. В женской консультации она встретила сочувствия меньше — чем убийца у матери убитого им сына.
— Уже пятая за сегодня… Что милочка, дорвалась до сладкого? Язвила врачиха и добавила — Теперь узнаешь, что за удовольствия нужно платить.
И Зинаида узнала…
В поликлинике в будний день, на неё сначала цыкнула уборщица, что она натоптала по помытому, а затем девушку выпотрошили как курицу и крикнули в спину — Следующая!
Уже дома, покуривая сигареты, она вспоминала как варилась в горячих ваннах, выпивала залпом две бутылки — прожигая нутро, надеясь спровоцировать выкидыш и обойтись без унизительных процедур…
И потом девушка засмеялась в истерике. Смех звенел, как разбитая бутылка.
Она думала — Это плата за билет в красивую жизнь. Но билет оказался в один конец…
Нужно было расти дальше…
Впереди переезд в столицу.
Тускло и занудно красивой девушке, почуявшей себе цену, коротать жизнь в захолустном городке. Зачем обычный муж со средней зарплатой и срущиеся дети, если в жизни так много неизвестного и красивого?
Слишком рано для семейной круговерти…
Столица встретила её приветливо. Красивым людям всегда расстелены ковры ручной работы.
Попробовав одного столичного мужчину и переключившись на другого, девушка выяснила — что ничем кроме денег они не отличаются…
Тело стало валютой.
Музыканты писали песни о её бедрах, а бизнесмены хоронили в них лица после тяжелого рабочего дня. Она носила шубы, каждую от разного мужика — как трофей, а абортировалась теперь в платных клиниках где на стенах висели картины с ангелочками.
— Вы точно хотите прервать беременность? Спрашивала врач в пятый раз.
Частным врачам платили достойнее, и они по служебным обязанностям, проявляли трепетное отношение.
— Конечно! Мне скоро на море отдыхать! Отвечала Зинаида, закуривая…
В операционной душно и лампы жужжат.
Однажды, лежа под капельницей она услышала шепот медсестры — Матка, как решето… Но девушка лишь сильнее затягивалась сигаретой. Дым выходил кольцами — как свадебные обручи, которых у неё никогда не будет.
А чуть попозже, девушка добилась увольнения врача за неуместный комментарий.
Пристрастий всё больше, годы бегут и радости в жизни много! Вот только удовольствия приедаются, а тоска никуда не уходит…
И вот — ей впервые отказали…
К тридцати годам зеркало стало врагом.
Морщины — паутиной с запутавшейся душой.
Мужчины предпочитали двадцатилетних.
Крушение.
Денег она к средним годам не сберегла, всегда тратила не в меру и устроилась на простую работу.
Недополученная слава её бесила и нервировала.
Тоска съедала сердце, и чтобы облегчить бремя — нашла простого мужа, вот только детей уже не родила, круглосуточные аборты дали осложнение.
Муж ушел к другой, сумевшей подарить ему сына.
Потеряв всё до конца, Зинаида осознала, что страсть как хочет обычную семью и нищего заботливого мужа!
Она бы с радостью сказала матери — что та права, но было поздно…
Родители состарились и умерли…
А что дальше? Нужно чем-то заполнить пустоту.
Психологи, антидепрессанты, молодые любовники однодневки…
Но дыра в сердце росла и в итоге в ней поселилась онкология…
Я отдергиваю руку.
Голова кружится, пол качается как палуба тонущего корабля.