– Зелёный чай из Таиланда.
Мы с Наташкой в нашем Зареченске привыкли к обычному чаю, черному, крепкому, с сахаром или молоком, поэтому этот показался обеим странным и невкусным. Но мы побоялись показаться деревенскими дурами и кое-как выцедили. Антон тут же взялся подлить ещё, но я свою кружку прикрыла ладонью, а Наташка постеснялась отказать и, бедной, пришлось снова давиться. Видимо, Антон ей уж очень понравился.
Потом Регина поднесла к столику свежераспечатанные бумаги.
– Вот договоры.
Антон протянул мне мой контракт, Наташке – ей.
– Читайте, подписывайте и поедем. Время – деньги.
Я пробежала глазами преамбулу, сверила свои данные – всё верно. Стала читать основные пункты, в которых, честно говоря, ничего не смыслила. Я договор в руках держала первый раз в жизни. Формулировки понимала чисто интуитивно и то не все, но при этом старательно делала серьёзный и вдумчивый вид. Но, видимо, от излишнего напряжения строчки перед глазами плыли, а голова наливалась тяжестью.
Тогда я нашла в конце пункт про оплату. Вот его я поняла. Там черным по белому было сказано, что мне выплатят оговоренную сумму по окончанию съемок. Успокоившись, я оставила автограф везде, где ткнул Антон. Наташка тоже всё подписала и откинулась на спинку дивана, издав томный протяжный стон. Это было непохоже на неё. Обычно в малознакомых местах она сидит, как тургеневская девушка: на краешке, коленки вместе, спина прямая и лишнего звука не издаст. А тут прямо развалилась как Даная Тициана.
– Что с ней? – забеспокоилась я.
– Со мной все хорошо, – блаженно улыбнулась Наташка.
Антон пожал плечами, подсел к ней, взял запястье.
– Пульс нормальный. Может, с чая развезло? У него лёгкий расслабляющий эффект. Антистресс, типа. От нервов. Мы тут все его пьем… с нашей-то работой. А она… с непривычки, видимо. Ничего. Это быстро пройдет.
Антон прибрал бумаги и отошёл поговорить по телефону.
– Наташ, серьёзно ты как? – тормошила я её.
– Хорошо, – повторила она с улыбкой. – Легко так во всём теле. И приятно.
Точно – с чая это. Меня вон тоже этим чаем придавило, ну хоть не так, как неё. Распластаться мне не хочется, но голова определённо стала туманной. А сам Антон с виду в порядке, хотя тоже пил. Даже нет, сейчас он как раз и выглядел нормальным, без этой своей утомительной суетливости, словно чай и правда его притормозил. Наверное, действительно нас так разморило с непривычки.
– Пора ехать, – вернулся он.
– Но как? Наташка ещё вон… не пришла в себя.
– По дороге придёт, – уверенно заявил он. – Натали, вы готовы?
– Готова, Женечка, – разулыбалась она.
– Антон, давайте ей вызовем скорую? Не нравится мне это.
Он посмотрел на меня озадаченно, потом перевел взгляд на Наташку, которая, к слову, сумела подняться. Он подошёл к ней вплотную, заглянул в глаза.
– Вы как, Натали? Если вам плохо, мы оставим вам здесь, Регина вызовет врача. Давайте, прилягте. Регина! Мы едем, присмотри за девушкой, вызови ей скорую.
– Нет, – капризно протянула Наташка. –Я хочу с вами!
– Наташ, ну ты правда не очень выглядишь, – пробормотала я, хотя у самой плыло перед глазами. – Останься, дождись врача.
– Нет! Не надо мне никакого врача! Нормально всё со мной. Я поеду с вами.
И бросив на меня неожиданно злой взгляд, повторила:
– Я поеду с вами.
Антон хмыкнул, но тут же добавил:
– Да не волнуйся ты так. Ничего страшного. Скоро её отпустит.
Однако в машине нас обеих ещё больше развезло. Я даже не могла смотреть в окно, от мельтешения становилось совсем плохо. Ноги и руки не слушались, язык стал как деревянный. Я пыталась сказать Антону, чтобы вёз нас в больницу, что нам плохо, но с губ срывалось только невнятное мычание.
Сознание как будто отключалось, словно я то проваливалась в бездонную чёрную яму, то вдруг всплывала на поверхность. Поэтому всё дальнейшее я помню лишь урывками.
Я силилась сконцентрироваться, понять, что происходит, придумать какой-нибудь выход, потому что инстинктивно чувствовала – что-то здесь не так. Но голову, ставшую вдруг как чугунный колокол, заполнял лишь вакуум. Ни единой здравой мысли. А тревога была, она словно прорывалась сквозь густой туман и колола, царапала, скребла, не давая окончательно потерять связь с действительностью.