- Он у тебя вырос, ты знаешь? За неделю существенно увеличился, - констатировала любимая женщина, сметая препятствие в сторону, - и не спорь, я это чувствую на себе, точнее, в себе! Психофизиология великая вещь, дорогой мой. Орган растет в упражнении!
И нежно погладила хорошо изученный объект.
Глава двадцать восьмая
(56-й день)
Дело мстящих амазонок.
Теперь-то Долгов приехал в Закопанск, вооружившись поддержкой областного начальства, да еще и Тинаев расстарался, лично переговорил с городским прокурором.
Оперативников обещали дать местных, но Ивана Терентьевича на вокзале снова встретил рыбоглазый следователь, который вел дело по изнасилованию:
- Вы отдохнете, или сразу делами займемся?
- Делами, - ответствовал Раритет, и они помчались.
В квартире жены подозреваемого долго стояла тишина, затем девичий голос спросил:
- Кто там?
- Милиция, откройте, пожалуйста!
- А удостоверение покажите, - потребовал голос.
Поднеся книжечку к дверному глазку, лейтенант завоевал доверие - дверь лязгнула несколько раз, приоткрылась на длину цепочки. Молодая девушка в домашнем халате осмотрела милиционера, Долгова, потребовала удостоверения еще раз, внимательно прочитала их.
- Я вас слушаю.
- Может, впустите? Неудобно говорить на лестничной площадке, тема слишком деликатная.
Девушка усмехнулась, но дверь прикрыла, скидывая цепочку. Затем отворила, пропуская внутрь. Посторонилась, закрыла все замки, набросила цепочку. Повернулась к посетителям, разглядывая пристально. В прихожей был непривычно яркий свет. И в комнате свет сиял в полную силу. Зато шторы задернуты.
"Странно", - отметил этот факт Раритет, проходя к столу и выпрастывая диктофон из портфеля:
- Мне хотелось бы ещё раз поговорить с вами, Нина Геннадьевна, о неприятных событиях трехмесячной давности...
- Я уже сто раз всё рассказала. Вот ему, - неприязненный взгляд сопроводил нацеленный на лейтенанта палец, - у него и спрашивайте, а мне нечего добавить. Упал, потерял сознание, закрытый перелом, гипс и всё!
Цитата приведена к месту, высказана ядовито, хоть аплодируй! Долгов опять почувствовал неприязнь ко всей местной милиции, сумевшей восстановить против себя эту миловидную девчушку. Но протоколы допросов, проведенных лейтенантом, давно прочитаны, изучены не на один раз.
Там есть невыясненные места, и ответы знает только Нина Геннадьевна Семенова. Потому-то Иван Терентьевич терпеливо повторил свою просьбу, чуть усилив нажим на гражданский долг, дескать, сможем на основе ваших показаний предотвратить другие преступления. Реакция была неожиданной:
- Я вас, конечно, не знаю, но тоже не хочу верить! Папа нашел этих гадов, выследил, сделал фотографии, даже адреса нашел, а он, - презрительный взгляд опалил лейтенанта, - высмеял его! Вот когда их поймаете, я приду на суд, я их опознаю, пусть ценой своего позора, а сейчас мне нечего сказать!
- Так вы же не видели фотографии? - Раритет обрадовался.
Разговор пошел, надо только раскатить его, дать инерцию! Сколько раз он отрабатывал этот прием, сколько раз! Пусть человек ругается, пусть кричит, пусть негодует, лишь бы не молчал. Раскрутить молчуна в тысячи раз сложнее, вот и прыгаешь вокруг него, как обезьяна возле клетки с бананом, пока не отыщешь подход. Нина Геннадьевна попалась на провокацию:
- Как это не видела! Папа сначала мне и показал! Конечно, у меня сразу шок был, когда я длинного узнала! Его морду никогда не забуду, он первый был, он и порвал мое платье, гад, слюнявый гоблин! Он меня по лицу бил, кричал, чтобы я двигалась... Гад, гад, сволочь!
Девочка всхлипнула, голос сорвался, она заплакала. Иван Терентьевич задавил жалость в зародыше и опрашивал дальше:
- Как он называл остальных, когда окликал? Гоблин, сказали?
- Одного - Чахлик, а второго никак. А гоблин, это я так...
- Чахлик, это который?
- Маленький, он Федю пинал по голове. А толстый - Толстый и звался.
"Чахлик Невмеручий, - Долгов не сомневался, что это еще одно прозвище Семена Серого, - украинская версия Кащея Бессмертного. Да, подходит именно ему... Дойчев постоянно придумывал клички... А толстый, конечно, Борис Могильных..."
Отвечая, Нина успокоилась, просушила слезы уголком скатерти и уже с готовностью беседовала с Раритетом. Закончив допрос, Иван Терентьевич дал Нине подписаться, упрятал листы в портфель и начал прихлебывать чай. Лейтенант тоже получил он Нины бокал, но конфеты попали только к Долгову:
- Вам сладкое полезно, вы умный, а ему не положено!
- Ну, вы зря так сурово судите...