- В тюрьме будешь распоряжаться! Это тебе, охальник, за разврат, - горничная с готовностью отвлеклась от наблюдения за бесплодной работой милиционеров, но вопрос Долгова оборвал страстную, обличающую речь разгневанной блюстительницы нравов.
- Что за разврат?
- Да они все время голыми по номеру шлындрали! В простыню обернутся и ходят! Эта, - кивок в сторону Катерины, - хоть в халат одевалась, а вот он, - толстый обличающий перст в Семенова, - так вовсе в простынке завязывался, чтобы его ... наружу выпирали! Бесстыдник! За всю неделю из номера ни разу не вышли! Прелюбодеянием они занимались, товарищ следователь!
Продемонстрировав знание сложных слов, и верность традициям стукачества, горничная смолкла. Утомленные бесплодным обыском оперативники отпустили понятых, присели рядом с Долговым, и застали конец объяснения про Рэвенжа и СЮР:
- ... другая реальность. Там время замерло, засохло. И пока часы не сползут вниз, не распрямят циферблаты - у меня в желудке холодок, как на качелях... Вот вы все сейчас в рдной реальности, а я ещё и в СЮРе. Поэтому успеваю везде...
Долгов поморщился, вернул подозреваемого в нужную реальность:
- Как давно знакомы с Дойчевым?
- Вопрос сформулирован некорректно. Этот человек опознан моей дочерью, как один из насильников. Вы в курсе той истории? Да? Ну, представьте, неподалеку от дома Кати я встречаю этого типа! Погнался за ним, готов был убить...
*
- Как это было? - встрепенулся Долгов.
- Давно. Так вот, бегу я за ним, а решиться на убийство не могу. Вернулся к машине... И тут Рэвенж схватил молоток, а Дойчев выходит из дома. Рэвенж его по затылку, от всей души. И ножом мужские причиндалы отсек...
В рассказе подозреваемого Иван Терентьевич увидел неувязки. Отсутствовал столб, куда привязана жертва. Семёнов на джипе вытаскивал свою "Газель"? За двести метров от места убийства?
Раритету вспомнился зелёный квадратик бумажки, прилипший к центральному гребню колеи. Рисунок, на который он тогда не обратил внимания. Но вот же, на первой странице общей тетради, исписанной убористым почерком - такой же рисунок! Фигура мужчины и девочки, соединивших руки. А тот листочек бумаги, где Раритет отмечал движение глаз психоаналитика Иванова, ловя на лжи, был зеленым!
Допустим, тут есть связь: пациент взял листок у врача, нарисовал на нём фигурки, а потерял на месте преступления. Как её доказать, если листочек не приобщён к делу? Значит, мимо.
Раритета раздражал Семёнов:
"Нарочно путает себя с наемным убийцей, нарочно! Под психа косит. Нож из кармана жертвы и молоток - враньё. Орудия убийства не хранят и не теряют, их уничтожают или прячут! Пластырь, чем рот Дойчеву залепил, вообще не признаёт, жену выгораживает..."
- Екатерина Дмитриевна, пластырь ему вы дали?
Семёнов не дал жене ответить:
- Катя узнала про того типа, Дойчева, когда рассказ прочла. Она женщина, и способна на убийство ещё меньше, чем я. Вот Нина, да, та хотела убить их...
- Кого их?
- Нина? Всех. Но сделал это - Рэвенж.
*
Долгов готов был закричать, но вынуждено скрывал гневные мысли:
- Косит под дурака! Конечно, надеется на недоказуемость отлучки на место преступления. Расчёт понятен - своя машина дома. А как насчёт чужой?
Сделав перерыв, Раритет отозвал оперативника в сторону:
- Тимофеев, подсуетись. Семёнов врёт, до озера на поезде не добраться. Значит, угнал машину или мотоцикл! И гостиничных опроси, когда он выходил и возвращался.
Капитан умчался. Местные оперативники выглядели пошустрее Орлова, и Раритет похвалил себя за правильное решение. Хорош бы он был "в Туле со своим самоваром"!
Семёнов делал вид, что сотрудничает со следствием по полной программе - отвечал на все вопросы. Раритет тянул время, повторял вопросы и ждал результатов.
Капитан Тимофеев пришел выжатый, как лимон. Увы, ни мотоциклы, ни машины за всю неделю не угонялись. Семенов выходил днем на процедуры, на вечерние и утренние пробежки, по сорок минут каждая. Вечером того дня его видели дежурный и уборщица. Утром дежурный и злой уборщик, которому пришлось вытирать пол за промокшим придурком.
Раритет опешил: "С транспортом и два часа мало, а тут сорок минут! Бегал другой, а Семёнов убивал?"
Капитан сочувственно сказал, глядя подозреваемого:
- Иван Терентич, он точно шизик? Признательное заявление, почти явка с повинной - это ж крыша набекрень!
- Пусть. Он знал об убийстве, если не сам убил. Видел, участвовал.