- Ну, чего вы так молотите, больно же, - капитан проявил солидарность со стажером, потирая макушку.
- Куда бросили шарики?
- Не помню. Я это место представлял совсем иначе. Извините, - подследственный пожал плечами.
Раритет застонал, отворачиваясь от камеры. Все неприличные слова, прежде не употребляемые, дружной толпой просились наружу, как отличники к доске, поощренные на пятерку умным учителем.
Следственный эксперимент задумывался для подтверждения признательных показаний, на полное совпадение с зафиксированными фактами. А что теперь? Хуже могло быть только прямое подтасовывание. Даже бездарный адвокат не пройдет мимо такой возможности развалить дело.
Глава тридцать первая
Боль
Катя обняла мужа. Последние дни стали тяжелым испытанием. Допросы Гены, снятие отпечатков пальцев, нудная беседа с Долговым, который ловил ее на противоречиях с детской уверенностью в собственном превосходстве - просто добивали.
Она плохо спала ночами, в отличие от мужа. Снились страшные картины будущего: Гена в наручниках, Гена в зале суда, Гена в тюремной машине, Гена за решеткой... Причем сон был с реалиями американских фильмов, где тюрьма выглядит лучше российского дома престарелых.
Потом Гена уехал на следственный эксперимент. Ей Долгов отказал категорически. И целый день она терзалась неизвестностью, пока не хлопнула дверь, запустив любимого.
- Ну, рассказывай, - Катя села напротив, оперев голову на кулачки, с удовольствием наблюдая, как он ужинает.
- Всё прошли, записали, только я в нескольких моментах ошибся. Забыл, как обстояли дела, представляешь. Совсем не помню. А рукопись прочитать, чтобы вспомнить - они мне не дают. Пришлось сочинять снова, как он шел, как бил и чем. Боюсь, я неправильно пересказал действия Рэвенжа... Забыл! Ты права, свои воспоминания он унес с собой, а я написал детективный рассказ, и то лишь по мотивам...
Дожевав последний кусочек курицы, Семенов начал раздеваться:
- Хочу в душ, аж шкура чешется. Пошли вместе? - предложил он, и намекнул, зачем.
Его сильные руки легко держали жену, которая обвивала могучую шею и неотрывно целовала под знакомые, но очень приятные слова любви. Нежась под тугими струями, они неторопливо наверстали упущенное днем. Потом долго стояли, обнявшись.
Катя хватала губами брызги, залетавшие в рот, отплевывалась, прижималась к могучей груди мужа, где намокшие волоски образовали косички, подчеркивающие рельеф мускулатуры.
- Ты можешь мне сказать правду, только здесь и на ушко, только мне? Ты убил этих гадов?
- Катя, сама же говорила, важны нюансы, а вопрос ставишь некорректно. Не убил, и не я, - голос мужа звучал ровно, как у честного человека, - а Рэвенж. Казнил, исполнил приговор.
Врач Мадерова понимает, что ей удалось-таки радикально отделить личность киллера от собственного мужа, но не хочет ошибиться еще раз:
- А тебя не посадят? Как заказчика?
- С чего бы? Заказчиком был Мирный Обыватель, не я...
*
(66-й день)
Дело мстящих амазонок
Прокурор Тинаев плеснул другу и себе, молча поднял стакан. Это стоило отметить. Два дня - и Раритет раскрыл свежее убийство, взбудоражившее весь городской отдел милиции. Лейтенант Орлов, Олег Николаевич, был убит неподалеку от квартиры его любовницы.
Два огнестрельных ранения, в область сердца и в печень, оказались несмертельными, но контрольный выстрел в голову - да. Орудие убийства вычислили по пуле, преступника установили по рассказу свидетеля.
Всё просто и незамысловато. Освободился обиженный рецидивист, отрыл пистолет. Подстерег оперативника. Застрелил. Потом пошел к бабе, чтобы хвастаться, как менту отомстил, и напиться вусмерть. Спящим его и взяли.
Но Раритет не гордился:
- Такое преступление в два счета раскроет даже недотепа. Я завис с Дойчевым, Лёша. Вот ты говоришь, следы, следы... Там только конь не топтался! Районный следак ничего не сделал, - следователь Долгов зло стукнул по столешнице прокурорского стола и продолжил перечень упущений, - фотографии плохие, место по ним хрен узнаешь...
Надвигалась ночь, однако дружба обязывала Алексея Тинаева выслушать и помочь Ивану Долгову. Пусть у первого собственной работы невпроворот, а у второго есть непосредственный и очень ревнивый начальник, и что?
"Друзья - это не только и не столько собутыльники, это поддержка. А надо, и защита! Порой от самого себя", - рефреном встраивалась мысль прокурора в жалобы Раритета:
- Искать одежду? Мы опросили смену, и никто не жаловался на мокрую спецуру!