— Давай! — воскликнула Эйприл Белл.
Барби пикировал с наполовину сложенными бесшумными черными крыльями.
Сэм Квейн внезапно почувствовал опасность, попытался отодвинуться от пропасти и покачнулся, теряя равновесие. Он посмотрел наверх и его мужественное лицо исказила гримаса ужаса. Должно быть, Сэм умел видеть комплекс свободного разума, ибо Барби послышалось, что из открытого рта Сэма с болью вырвалось его имя.
— Значит, это ты, Вилл Барби…
Когти птерозавра схватили ящик, обитый железом. Просачивающийся из него запах древнего смертоносного вещества наполнил ноздри Барби сладковатым ядом. Само прикосновение к ящику вызвало дрожь и страшный озноб. Крылья парализовало, но Барби вцепился в него изо всех сил.
Ящик, вырванный из пальцев Сэма Квейна, рухнул вниз. Безжизненный Барби падал вместе с ним до тех пор, пока тяжелая ноша не выскользнула из его онемевших когтей. Тогда он судорожно раскинул болевшие крылья, чтобы задержать падение, и огромными глазами стелил за исчезающим в бездне ящиком.
Далеко внизу ящик ударился о выступ и разбился на деревянные осколки и деформированные куски белых пластов серебра. Барби видел оружие из черненного серебра, рассыпающиеся обломки желтой кости и дискообразный объект, со зловещим фиолетовым блеском, более вредным для глаз ящера, чем дневной свет.
Это ужасное свечение напомнило ему описание атомной аварии в Лос-Аламосе, при которой экспериментатор погиб.
«Разве реактивный уран, — подумал он, — более опасен, чем серебро? Если так, ведуны в целях атомной безопасности своих современников должны следить, чтобы никто из таких людей, как Квейн, не имели его в своем распоряжении».
Светящийся диск разбился об утес, и его остатки вместе со скелетами ликантропуса, старым серебряным оружием и всем остальным превратились в пенистый грязный хаос, сливаясь со скалами и водой разбухшего залива.
К чешуйчатым крыльям Барби вернулась жизнь. Он тяжело захлопал ими, удаляясь от облака зловония, издаваемого разбитым диском. Все еще потрясенный и слабый, он неуклюже приземлился на утес, возвышающийся над клокочущим потоком, Эйприл Белл соскочила с его спины.
— Ты был превосходен, Барби! — В ее голосе звучала бархатистая нежность, — Камень был для нас единственной реальной опасностью, и ты один из клана оказался достаточно сильным, чтобы овладеть этим ящиком. Смертельные эманации Камня парализовали бы любого из нас, прежде чем мы приблизились бы к нему.
Он поежился от удовольствия, когда ее наэлектризованные пальцы почесали его вздымающийся чешуйчатый бок.
— А теперь давай-ка докончим работу и убьем Сэма Квейна.
Уцепившись дрожащими когтями за мокрый выступ, на котором он примостился, Барби отрицательно покачал длинной бронированной головой.
— Какое зло может причинить Сэм? — запротестовал он решительно. — В ящике были его оружие и единственные доказательства, которые он мог предъявить, чтобы получить поддержку. Сейчас он просто обычный беглец от закона, подозреваемый в трех убийствах. Без этого ящика его рассказ покажется чистым безумием, и такие ведуны, как доктор Гленн, могут позаботиться о нем.
Он дотронулся до девушки длинным кожистым крылом.
— Предположим, он удерет от людей шерифа. Предположим, он достаточно глуп, чтобы попытаться рассказать свою историю. Или, скорее, написать ее. Возможно, какой-нибудь опрометчивый редактор осмелится издать ее, замаскировав под вымысел. Стоит ли ведунам беспокоиться?
Я думаю, нет. Ведуны-критики, без сомнения, расценят ее как тривиальную фантазию об эскапистах. Допустим, она попадет в руки такому выдающемуся психиатру, как доктор Гленн. Я вижу его сонную улыбку. Возможно, он скажет: «Интересный случай» и лениво пожмет плечами.
Другой такой же уважаемый ведун, может быть, добавит: «Картина реальности в искаженном представлении развивающейся шизоидной личности; автобиография психического расстройства». В заключение он, возможно, скажет, что легенды о вампирах были для людей в течение многих тысяч лет условным выражением чувства агрессии и вины. Кто поверит перед лицом такого угодливого изощренного скептицизма? Кто смеет поверить?
Птерозавр подобрал свои сложенные крылья, втянув их в чешуйчатые плечи.
— Давай забудем Сэма Квейна — ради Норы.
— Значит, опять Нора Квейн?