Колумб был уверен, что попал в преддверие рая. Венесуэльскую землю генуэзский мореплаватель окрестил именем Благодати. Испанские же конкистадоры, прибывшие сюда год спустя после Колумба, узнали, что индейцы зовут здешние места Маракапаной, или Берегом Твердой Земли. Когда бледнолицые пришельцы обнаружили индейские поселения на сваях в лагуне Маракайбо, они придумали новое название для этих земель — Венесуэла, или Маленькая Венеция.
Завоеватели отличались друг от друга состоянием, сословной принадлежностью, но солдата и матроса, аристократа и ремесленника, монаха и неудачливого поэта роднили мечты о золоте, жажда приключений; им хотелось, подобно Санчо Пансе, стать собственниками «островов»; владельцами обширных земель, обрабатываемых рабами, утопать в роскоши и праздном безделье, как и надлежало настоящим испанским грандам.
Ни суеверия и предрассудки, с грузом которых они появлялись в Новом Свете, ни страх перед неизведанным миром, ни тропические леса и дебри, ни безводные пустыни и неприступные горные вершины, ни землетрясения, ливни и торнадо, ни ожесточенное сопротивление индейцев — ничто не могло заставить их возвратиться обратно. Слишком много сулили эти земли золота, серебра, жемчуга, изумрудов, чтобы грозившие опасности могли остановить даже самых нерешительных из конкистадоров.
Но в Венесуэле не оказалось ни золота, ни драгоценных камней, по крайней мере, в таких необъятных размерах, как воображал Колумб. Генуэзский фантазер нередко выдавал желаемое за действительное. То ли дело баснословно богатые империи Мексики и Перу, где, как утверждали рыцари конкисты, жемчуг и изумруды украшали самые бедные индейские хижины!
Правда, ходили слухи, что где-то за горами, на западе от Берега Твердой Земли, находилось королевство Позолоченного — Эльдорадо [2], столица которого была высечена в скале из чистого золота. Но все, кто пытался достигнуть этого места, исчезали бесследно. Нет, пусть покорением Земли Благодати займется кто-либо другой, но не испанцы, им уготован богом более легкий удел!
Так рассуждали не только конкистадоры, но и королевские власти в Кастилье. В 1528 году испанский монарх Карл I предоставил немецким банкирам Вельзерам права на покорение Берега Твердой Земли.
Несколько десятилетий рыскали немецкие конкистадоры по землям Венесуэлы в надежде — совершить то, что не удалось испанцам, — обнаружить королевство Эльдорадо. Берег Твердой Земли, сохранив свои тайны, поглотил тевтонских завоевателей, не оставивших о себе другой памяти, кроме пепла сожженных хижин и казненных индейцев. А потом сюда вновь пришли испанские колонизаторы, чтобы на этот раз остаться надолго.
В Западных Индиях [3]всем управляли испанские чиновники.
Индейцы массами гибли от подневольного труда, от оспы и иных болезней, завезенных в колонии пришельцами. Для работы на плантациях испанцы ввозили из Африки чернокожих рабов.
Торговля рабами бойко велась во всех американских колониях, особенно в Новой Гранаде и Венесуэле. Индейское население было здесь немногочисленно, а плантации кофе, какао, индиго, выращиваемые испанцами, занимали большие площади, требовали за собой тщательного ухода и многих рабочих рук.
Одним из центров работорговли был новогранадский порт Картахена — резиденция трибунала «священной инквизиции». В этом порту постоянно стоял запах горелого человеческого мяса: под бдительным оком отцов-инквизиторов испанские власти клеймили раскаленным железом негров-рабов.
Раб стоил почти столько, сколько два мула. Если раб убегал от своего хозяина, его кастрировали. То же наказание ожидало раба за хранение оружия.
Испанские власти насаждали вражду между индейцами и неграми. К походам против «диких» индейцев («дикими» назывались свободные индейцы, скрывавшиеся в лесах и не признававшие власти колонизаторов) испанцы широко привлекали негров-рабов, а «мирных» — покоренных — индейцев использовали для поимки беглых негров. Поэтому восстания рабов не находили поддержки у индейцев, а сопротивление индейцев колонизаторам не встречало сочувствия у рабов.
Колониальное общество в Венесеуэле, как и в других испанских владениях Нового Света, распадалось на так называемые касты: испанцев, подразделявшихся на кастильцев, басков и выходцев с Канарских островов («островитян»); креолов — местных уроженцев испанского происхождения; метисов — потомков белых и индейцев; свободных мулатов, происходивших от белых и негров; свободных самбо, рожденных от негров и индейцев; наконец, индейцев и негров-рабов. В начале XIX века в Испанской Америке проживало почти 17 миллионов человек, из них около 3 миллионов креолов и только 150 тысяч уроженцев метрополии. Венесуэла была сравнительно слабо заселенная страна. Ее население составляло около 900 тысяч человек, в том числе 87 тысяч негров-рабов и около 20 тысяч беглых невольников. Около 100 тысяч жителей числились белыми, из них 12 тысяч испанцев.
Испанцы делали все возможное, чтобы касты жили обособленно друг от друга. Каждой касте не только выделялся свой район в городе и устанавливался род занятий, но и предписывались соответствующая одежда и образ поведения.
К концу XVIII века любой богатый мулат или метис мог при желании стать «белым», купив у королевских властей за тысячу реалов сертификат, заверяющий, что его обладатель — кавалер «чистых испанских кровей», причем новоиспеченному кавалеру давалась гарантия, что власти будут «сохранять вечное молчание о происхождении и качестве» его крови.
Креолы, из среды которых вышло много борцов за независимость, не были монолитной социальной группой. Наиболее влиятельными среди них были мантуанцы: богатые помещики-скотоводы и плантаторы. К мантуанцам принадлежало 658 семейств, насчитывавших около 4 тысяч человек. В народе их звали «большими какао» — этот продукт был одним из главных источников богатства мантуанцев. «Большие какао» были связаны родственными узами с семьями влиятельных испанских аристократов и сами могли похвастаться знатными титулами и званиями, приобретенными за определенную сумму при королевском дворе. Испанцы относились к креолам свысока, как к «низшей расе», креолы, в свою очередь, считали испанцев узурпаторами, надменными бездельниками.
Испания держала свои колонии обособленными от внешнего мира, запрещала им вести торговлю с заграницей и даже между собой. Каждая колония представляла уединенный мирок, отгороженный китайской стеной от соседних испанских владений, что существенно препятствовало единению патриотов против общего врага во время войны за независимость.
Заморским владениям не дозволялось производить продукты и товары, экспортируемые Испанией. Вино, оливковое масло, шелковые и другие ткани, посуда, оружие — все это ввозилось из метрополии в колонии и продавалось втридорога местному населению. А испанцы по дешевой цене скупали колониальные товары: табак, кофе, какао, сахар, перец, индиго, корицу, хинную кору, целебные травы, ценные шкуры.
Креолы в борьбе против испанской торговой монополии использовали контрабанду. В Венесуэле контрабандная торговля шла с близлежащими Антильскими островами, где обосновались англичане, французы и голландцы. Жители Буэнос-Айреса и Монтевидео вели оживленную контрабандную торговлю с соперниками испанцев — португальцами, господствовавшими в соседней Бразилии, и их союзниками — англичанами. Мексиканцы подпольно торговали на севере с англичанами и французами. Кубинцы — с английскими, голландскими, французскими владениями в Карибском бассейне.
Испанцы облагали жителей колоний всевозможными светскими и церковными налогами, которые ложились тяжелым бременем главным образом на плечи индейского населения. Налоги взимались за перевоз товаров из одной местности в другую, за окна, двери и ворота, за празднование дня рождения, за танцы. Священники, кроме десятины, брали соответствующую мзду за крестины, причастие, свадьбу, похороны. Жители колоний жаловались, что им приходилось расплачиваться за жизнь и смерть, за хлеб и голод, за радость и скорбь.
3
Колумб считал, что он открыл Западную Индию. Хотя вскоре выяснилось, что им открыт новый, неизвестный европейцам континент, испанцы продолжали называть свои владения Западными Индиями.