Не ожидал Бакутин такого противоборства своей идее. Особенно от Лисицына. «Не хочет лишних хлопот, целлулоидный пупсик». Потемневшими, суженными от гнева глазами Бакутин сверлил главного инженера, но тот то ли впрямь не видел этого, то ли притворялся невидящим, только не уступил. И хоть говорил мягко и уступчиво по форме, но остался на своем берегу, ни броду, ни жердочки к противоположной стороне не указал.
В рассуждениях Лисицына и его сторонников была неотразимая горькая правда, но правда Лисицына — правда равнодушных. И первый колышек в Турмагане надо забивать такой, чтобы к нему не козу — аэростат привязывать. Иначе мы — временщики, а не хозяева…
Так примерно высказался секретарь горкома Черкасов и тем только раздул спор, и тот разгорелся с новой силой и полыхал до самого вечера. Настоящее было за Лисицыным. Будущее — за Бакутиным. Но будущее могло произрастать лишь на настоящем, а сторонники Лисицына не видели точек соприкосновения между ними.
Все высказались. И не по разу. Размежевание позиций произошло окончательное, и сколько ни старался Черкасов, не смог примирить противников. В конце концов они всерьез поцапались, изрядно помяли, потрепали друг друга, но не сошлись, так и остались на разных берегах…
— И все-таки я на комиссии буду отстаивать идею закачки попутного газа в пласт, — устало сказал Бакутин в конце совещания.
— Если крепкий лоб — валяй, — отозвался вполголоса Гизятуллов…
Только Ивась за все заседание не проронил ни слова.
Поначалу Ивась с интересом вслушивался в спор и даже записал в блокноте: «Ограним трудом нефтяную жемчужину». Под таким заголовком надумал он дать отчет о сегодняшнем техсовете. Заголовок понравился. Есть, есть в нем божья искра. И он напишет о нефтяном Турмагане. Ну, не роман, так повесть, на худой конец яркую публицистику. Тема нужнейшая и архипроходная… Миг — и воображение Ивася нарисовало эту книгу. В добротном ярком переплете, толстую, весомую. Он увидел ее на прилавках книжного магазина, в руках юной читательницы. Рецензия в областной газете, читательские конференции…
Все выше вздымала его честолюбивая волна. Он ликовал и блаженствовал, машинально обводя слоистой жирной рамкой так понравившуюся ему заглавную строку…
Еле свернул крылья мечте, приземлился. Но еще не погас, не остыл. И под настрой легко и скоро исписал целую страничку вступления.
Вдохновенье иссякло. Подкатила скука. Спеленала разум, отяжелила руки. И уже выплеснулся интерес и притягательность из речей. Ивась надвинул колпачок на авторучку, сунул блокнот в карман. «Чего они грызутся? Юнги в капитанских кителях. Не им решать. Не им устанавливать. Что прикажут, то и сделают, а заартачатся — за борт. Да и какая разница, что будет тут через десять лет? Наверняка ни Бакутин, ни Лисицын не дотянут… Либо выдохнутся и на свалку, либо взлетят на нефтяной волне, а то и башку сломают. Ничему не научила жизнь. Верно их назвал Крамор — одержимые! Допотопные фанатики. Получали б свои семьсот — девятьсот рублей в месяц — и не кукарекали…»
Как всегда, некстати подкатило желание выпить чашечку кофе. Горячего. Свежего. Он любил этот напиток. А если перед кофе всего только один глоток хорошего коньяку — совсем дивно…
Поманило домой. Там сейчас пусто. Никто не помешает блаженству. Клара либо на стройке больницы, либо ведет прием в поликлинике-времянке, а Валюшка в бывшем бакутинском особняке казакует с новыми подружками. Даже и не предполагал он, что затея с переездом в Турмаган завершится так блистательно. Клара встретила насмешливо.
— Ну, как нефтяная столица?
— Жить можно, — деланно беспечно откликнулся он.
— Так ты всерьез? — лицо ее стало красным, а глаза вот-вот выпрыгнут из орбит.
— Абсолютно.
— Но… а мы… как же?
— По домострою — жена за мужем, как нитка за иголкой.
— А если… — начала она угрожающе, прошив его острым гневным взглядом.
— Решай, как удобней. Не неволю. Хочешь, поживем порознь.
— Мы — потешать гордыню, а дочь?.. Знаешь ведь, как она привязана к тебе…
Она повышала и повышала голос и наконец сорвалась в крик, и он понял, что выиграл.
Клара настояла, чтоб он забронировал городскую квартиру, получила в облздраве направление, и вот они в Турмагане. Она ворчала на комарье и духоту, на грязь и нехватку продуктов, а сама все сильней втягивалась в новую работу. Выколачивала стройматериалы, выпрашивала то сантехников, то плиточников, то маляров, спорила, ссорилась, обретая недоброжелателей и друзей.