— Хён? — Чимин слабо позвал, понимая, что он сейчас опять отключится.
— Чимини, — Юнги простонал и было слышно, как что-то ударилось об дверь, — я не могу. Я оставлю таблетки, запру дверь и уйду.
— Хён, — Чимину хотелось, чтобы Юнги не сбегал, а сорвал драную дверь с петель, снес все на своем пути, и взял то, что омега был готов дать.
— Что, цветочек? — Мину было не легче, чем омеге, его разрывало от желания овладеть, но он не смел и лишний раз провести ладонью до двери, не говоря уж о более уверенных действиях.
— Мне больно, хён, — Чимин хныкал, а альфа зажал руками голову, пытаясь удержать внутри похабные мысли.
— Я ухожу, цветочек, — Мин пропищал и тут же направился на выход.
Когда Чимин вышел из ванной комнаты, он увидел на полу лекарства, а около них — шарф Юнги, так небрежно брошенный. Омега тут же потянулся к забытой вещице и принюхался к самому нужному запаху на свете. Обвязав шарф вокруг шеи, Чимин вдыхал запах мяты и почувствовал, что ему не хочется больше терпеть, а потому он просунул руку в пижамные штаны и принялся легко касаться возбужденной плоти, представляя, что вместо его коротких, теплых пальцев это делают длинные, холодные пальцы Юнги. Чимин прикрыл глаза и представил лицо Мина, его красивые черты, странный разрез глаз, вечно спокойное выражение лица и улыбку, обнажающую десна. Двигая рукой все интенсивней, Чимин уже не прекращал стонать, он не сдерживался и надрачивал все сильнее и сильнее, понимая, что он хочет Юнги не на себе, а в себе.
Но альфа так и не пришел ни в первый день, ни во второй, а Пак мысленно умирал, но, однажды, когда шарф болтался на шее, а Чимин удосужился взглянуть на себя в зеркало, он заметил, что метка Хосока затянулась, а вместо нее появился участок нежнейшей кожи и желание придушить Мина за то, что сбежал. Цитрусом не пахло уже давно, а потому Чимин не разрешал себе думать о Хосоке, чтобы не настраиваться на грустные мысли, не терзать себя опять.
***
На третий день течки альфа заявился с горящими глазами и трясущимися руками. Чимину, который всыпал в себя лошадиную дозу подавителей, было все равно, он пытался держаться спокойно, вот только странный блеск в глазах Юнги немного пугал, а когда Мин увидел на шее омеги свой шарф, он больше не сдерживался, только прижался губами к тому месту, где ранее была метка и бормотал, что знал, что она сойдет.
— Люблю тебя, — брюнет выдохнул, упираясь лбом об лоб Чимина.
— Хён, — омеге было не по себе, душила обида за то, что два мучительных дня он провел в одиночестве, а теперь Юнги соизволил явиться, прискакав ланью, распуская свои холодные пальцы.
— Ты так ни разу не сказал, что тоже любишь меня, Чимини, — Юнги прошептал, заглядывая в светлые глаза.
— Я думал, что ты это знаешь, — голову начало кружить мятой, а руки Мина захотелось почувствовать на своем теле, не только на шее и затылке.
— Мне мало знать, я хочу слышать. Каждый день, по несколько раз.
Чимин резко дернулся вперед и впился в губы опешившего Мина, который только удивленно поднял брови, но быстро перехватил инициативу, закусывая пухлую губу омеги, мстя за то, что так и не услышал три слова, ради которых бежал домой.
Юнги покусывал губы, лизал маленькие ранки и мысленно сделал заметку вывести Чимина в город, чтобы он купил себе те все косметические штучки, чтобы губы были мягче, а то после таких поцелуев от них ничего не останется. Они покупали только самое необходимое, и так тратя много денег из Намджуновых карточек.
Когда вошел во вкус — Мин целовал мокро и глубоко, проникал языком, гладил им чужой язык и прижимал к себе Чимина, сильно сжимая пальцы на талии омеги, делая совсем немного больно. Ему сносило крышу от того, как Чимин постанывал в поцелуй, мурлыча, словно котенок, а рассудок помахал ручкой на прощание, когда Пак оторвался от губ альфы и провел губами влажную дорожку вниз, попутно стягивая с Юнги пуховик и свитер, задерживаясь губами на самых нежных участках кожи. Как только ключицы альфы оголились, Чимин всосал под левой кожицу, оставляя лиловую отметку, заставляя стонать.
Юнги подхватил омегу под ягодицами и заставил обвить ногами свой торс.
— Ты тяжелый, — альфа прошептал, а Чимин фыркнул, больно впиваясь зубами в плечо.
Опустив омегу на пол, Юнги почувствовал, как воздух начал заполняться все отчетливей малиновым ароматом, перебивая все вокруг, не давая чуять свой собственный запах. В голове кружилось, альфа положил Чимина на одеяла, на которых они спали и, целуя, выглаживал на голой коже бедер, которые заманчиво открывали шорты, различные узоры. Он оторвался от пухлых губ и перевернул омегу на живот, проводя руками по чувствительной спине, вызывая табун мурашек и тихие вздохи. Юнги провел пальцами по позвоночнику, задевая и массируя каждый позвонок. После он оставил череду легких поцелуев ближе к лопаткам, пока не дошел до шеи.
Чимин выгибался, словно кошка и доводил альфу до белого каления одними своими высокими стонами. Юнги оставлял влажные поцелуи по всей спине, кое-где нажимая на чувствительные точки, выбивая еще больший восторг. Он чувствовал, как тек Чимин, а запах настолько пьянил, что хотелось взять без подготовки, да и течка бы уменьшила боль, умножая скольжение на удовольствие. Но Юнги был достаточно быстрым в первый раз, теперь же он поставил перед собой цель медленно раздевать, ласкать любимое тело и наслаждаться видом. Он стащил промокшие шорты вместе с нижним бельем и опустился губами к ягодицам, проводя языком по изысканной коже половинок.
Чимин сходил с ума, просил, сам не знал что. То ли жестко войти, наплевав на все, то ли не прекращать медлительную пытку. Омега соблазнял со всех сил, приподнимал бедра, вилял ими и прогибался в пояснице, вызывая тихое рычание и легкие шлепки.
— Хён, — Пак стонал, наслаждаясь юрким языком на нежной коже.
— Тш, — Юнги лишь еще разок быстро шлепнул и перевернул Чимина на спину, заглядывая в глаза.
— Я люблю тебя, Юнги, — омега выдохнул, глядя в темные глаза, видя там эмоции, которые скрыть невозможно.
Пальцы проходили легко, а неимоверное количество смазки позволяло двигаться уверенно, забывая об всех предостережениях и условностях. Чимин понимал, что альфа действует на его организм странным образом, ведь после выпитых таблеток он не должен был так течь. Хлюпающая смазка кричала о другом, а когда Юнги вошел до упора, дергая бедра Чимина на себя, насаживая и выбивая первый полноценный стон, стало все равно.
Омега обвил торс Юнги ногами, соединяя лодыжки за спиной, давя на поясницу альфы и поощряя двигаться глубже, грубее. Срываясь на бешеный ритм, Юнги подхватил Чимина под одной из коленок и закинул себе на плечо, входя и выходя с каждым разом быстрее, не без удовольствия наблюдая, как его член исчезал в покрасневшем входе омеги, а сам парень выгибался, закусывал губы, прикрывал глаза. Его волосы увлажнились от пота, а одинокая капелька стекала по виску. Юнги был готов заплатить миллионы, чтобы запечатлеть такого Чимина на холсте, но знал, что не позволил бы ни единому художнику увидеть своего омегу таким открытым.
Пак проводил коготками по голой спине, царапая до крови, а Юнги в отместку вбивался все сильнее, пытаясь при таком бешеном ритме поцеловать омегу, но лишь мазал по щекам, от злости хватая Чимина за бедра и натягивая на себя до упора. Несколько особо глубоких толчков довели Чимина до экстаза, и он прикрыл глаза, кончая и пачкая живот альфы. Он сжал мышцами Мина, чем вырвал рваный стон и Юнги поспешил выйти, кончая на живот и бедра шатена, заваливаясь на него. Сипло дышал прямо на ушко и кое-как выдавил из себя, что не отпустит.
***
Юнги курил прямо на одеялах, обнимая голого Чимина за плечи, выдыхая дым ментоловых сигарет в темные волосы. Лежать на скомканных простынях казалось единственным правильным занятием, Чимин поглаживал грудь альфы, выводя на ней непонятные надписи и узоры.
— Что с нами будет? Я так скучаю по родителям, — Пак не хотел рушить гармонию, но неприятные мысли не давали покоя, долбясь в черепушку с каждым разом все сильнее.