— Честно? Я не знаю, — Юнги оглядел то подобие квартиры, в котором они пока жили и только сильнее прижал к себе Чимина. — Я, наверно, займусь репетиторством, могу учить играть на пианино, куплю себе диплом и, может даже в школу устроюсь, — Юнги выдохнул, пуская клубы дыма в потолок.
— Ты все так распланировал, — Чимин хмыкнул, — я теперь преступник?
— Не важно, мы сделаем паспорта, а потом будешь заниматься тем, что тебе нравится. Забудь о той жизни.
— Но Тэхен и мой папа, — Чимин закусил губу, сдерживая слезы, — я не хочу забывать их.
— Я знаю, цветочек, — Юнги потушил сигарету и зарылся под одеяло, прижимаясь к теплому тельцу. — Все будет хорошо, поверь мне.
Чимин поверил, может, из-за отсутствия выбора, а, может, из-за того, что ему не нужны были другие варианты, он бы и так безоговорочно поверил.
***
Тэхену казалось, что он видит своего Гукки, он гулял с ним по городскому парку, купил два стаканчика кофе и нес их всю прогулку, переспрашивая, точно ли не хочет Чонгук выпить горячее американо с молоком. Альфа неизменно отвечал ему, что не любит кофе, а Тэхен каждый раз досадливо вздыхал и до конца опустошил оба стаканчика, приговаривая, что теперь точно ночью спать не сможет.
Сеульская зима подходила к концу, а Тэхен выбирал наиболее доступные по цене туры на Чеджу. Хотелось порадовать Чонгука, а потому он колебался между романтической программой и простыми экскурсиями, зная, что чем проще — тем больше понравится Чону.
Вот только к началу марта Чонгук стал приходить все реже, уже не рассказывал о давно растаявшем снеге, лишь грустно улыбался и вторил, что Тэхену нужно выбираться из этой западни, начать жить, а не витать в облаках, забивая на учебу.
— Ты должен найти того, кто полюбит тебя так же сильно, как я, — Чонгук невесомо касался волос омеги, а Тэ по привычке вытирал слезы платком альфы, который еще давно забрал с его комнаты.
— Что, если я хочу к тебе? — Тэхен спрашивал, хоть и понимал, что Чонгук умер, а эти слова — плод его воспаленного воображения, но он был готов навсегда застрять во сне, в своих фантазиях, лишь бы не оставаться одному.
В ответ Чонгук неизменно качал головой, а потом уходил, появляясь через несколько дней, в минуты самой отчаянной депрессии, когда Киму казалось, что свести счеты с жизнью — самое верное решение.
Сиён не обращал внимания на странности Тэхена, лишь иногда пугаясь, когда сын вдруг начинал спрашивать у кого-то, любит ли он салатные листья. Смотрел притом Тэ на стену, а Сиён знал, что тот обращается к Чонгуку, который оставил слишком сильный отпечаток на душе и сердце Тэ.
В начале марта Чонгук не пришел, а Тэхен поехал на остров один, так и не сходив ни на одну экскурсию, провалявшись в номере все время. Бутылка вина иногда украшала вечер, а Ким понимал, что так дальше нельзя. Но он продолжал звать Чонгука, а по ночам его подушка не высыхала, сколько бы времени не проходило.
— У меня есть хороший друг, он психоло… — договорить Сиёну не дал всхлип сына и ему ничего не оставалось, как прижать к себе плачущего Тэхена.
Вернувшись с Чеджу, где Тэ пообещал сам себе, что начнет жить, все стало только хуже, а мысли о суициде начали терзать слишком сильно. Пить не хотелось, а сигареты казались противными, желания пробовать что-то новое пропало. На вкус вся еда была как пепел, теплая зола, еще не успевшая остыть с того времени, как младший Чон погасил свой огонек в этом мире.
— Хорошо, я пойду, папа, — Тэ жался к Сиёну, понимая, что у него больше никого не осталось, — я пойду к твоему другу. Но Гукки ушел, — Тэ наивно хлопал ресничками, а в уголках глаз беспрерывно собиралась влага, — он больше не гуляет со мной в парке.
Сиён обнимал сына и раскачивался, словно убаюкивая его, а по лице омеги текли слезы, он впервые в жизни так сильно захотел, чтобы у Тэхена все было хорошо.
— Я люблю тебя, Тэ, — омега пробормотал, прижимаясь губами к волосам сына.
— Я знаю пап, я тебя тоже люблю.
***
Джин удивленно смотрел на Намджуна, который держал в руках поднос с завтраком и просил подвинуться, чтобы он мог поставить все на постель.
— Я решил, что тебе должно понравиться, — альфа неловко кинул взгляд на подгоревшую яичницу и лучезарно улыбнулся, глядя на то, как Сокджин завис.
— Ты приготовил для меня? — омега поднялся, сел на колени и потянулся к подносу.
— Ну, — Джун почесал затылок, — приготовил — это громко сказано, но я попытался пожарить яйца.
Джин довольно улыбался и попробовал кусочек, подавляя желание выплюнуть пересоленное нечто с пригорелым вкусом. Это даже на яйца то не похоже было, но омега съел еще один кусочек, когда его вдруг резко затошнило, он сорвался с кровати и под недоуменный взгляд альфы скрылся в направлении туалета.
— Так все хреново? — Намджун стоял за дверью, не решаясь входить в санузел.
— Это токсикоз, дурак, — Джин прокричал, а Намджун улыбнулся, понимая, что ему в этой жизни однозначно повезло. Или, может, он просто в прошлой спас страну?
Комментарий к 20.
Пыталась порадовать вас сладеньким))
========== 21. ==========
Комментарий к 21.
skinny love
спасибо, что читаете♥
Три шага и Тэхен размажется ярким алым пятном на сером асфальте, заставляя оливковую кожу трескаться, расходиться по швам, обнажать все, что есть внутри.
Солнце еще не взошло, а одно его дитя уже ловило первые лучики, пытаясь запомнить все так, как оно было на самом деле.
На самом верху здания одной из высоток, в которых можно еще кое-как пробраться на крышу было ветрено. Холодный ветер пробирал до костей, развевал волосы и морозил покрытое слезами лицо. Серая толстовка Тэхена, которую он украл у Чонгука еще в начале их знакомства не грела. Она лишь служила напоминанием, которое Тэ не мог выключить или отложить.
Здесь и сейчас. Три шага и больше не будет зареванных подушек, бессонных ночей, скитаний по темных закутках своей же души, Тэ перестанет искать свое место, потому что знает, что оно возле Чонгука — под землей. Ровно три шага и три метра земли над гробом альфы, ради которого умереть не жаль. Жаль не умереть.
Один шаг. Тэхен поднялся на небольшой выступ плоской крыши и вытер мокрые от пота руки о свои джинсы. Вечная скорбь — вот что страшно, и никак эту черную дыру в груди не унять, а она с каждым мгновением только растет и становится намного больше.
Второй шаг. Сил больше нет, а сочувственные глаза Сиёна их окончательно забирают. Зачем волочить свое жалкое существование, если можно тут же все прекратить, и даже если Тэ не попадет к Гуку, а обречет себя на вечные страдания, это лучше, чем бессмысленное и бестолковое хождение по миру.
Третий…
— Эй, ты знаешь, что самоубийцы вроде тебя после смерти становятся жнецами?
Тэхен закатил глаза и резко обернулся, когда почувствовал руку незнакомца на своей руке. Чужое лицо было в нескольких сантиметрах, а парень нагло улыбался, сверкая своими белыми зубами. От него пахло слишком приятно: банановое латте с едва уловимыми нотками кофе, которые расползались по сознанию Тэ, и он сдержал порыв прижаться к парню, чтобы хоть чем-то напомнить себе запах Чона.
— Прости? — Тэ оглядел омегу с ног дол головы и выдернул руку, слезая с выступа.
— Ну ты дорамы не смотришь? Жнец смерти — это человек, который в прошлой жизни совершил наибольший грех — дурацкий суицид.
— Ты, может, еще веришь в то, что в Китае нет перенаселения?
Пшеничные волосы парня развевались по ветру, а его лицо перекосилось, от чего Тэхен рассмеялся.
— Ладно, у тебя противный смех, но я угощу тебя кофе. — парень потащил Кима за руку к выходу на лестничный пролет, а третий шаг так и остался невыполненной миссией. Тэ решил отсрочить окончательное решение и успокаивал себя тем, что такие экземпляры, как этот паренек встречаются не каждый день.
***
Американо с молоком стекал по горлу, а парень напротив довольно улыбался, подпирая рукой подбородок. Кофейня была почти пустой, так-как было еще слишком рано, но Тэхену было уютно и спокойно. Его спутник молчал, а Тэ был безумно рад, что его не расспрашивали насчет причин такого отчаяния.