- Пошли.
Они прошли служебным ходом, поднялись по грязной вокзальной лестнице и остановились перед дверью, на которой было написано: «Следователь транспортного трибунала Морковин».
Итак, это был тот самый Морковин, на которого указал ему в губрозыске Ряба. По-видимому, на лице
Бориса выразилась тревога, потому что следователь улыбнулся.
- Входи, - сказал он.
В комнате кроме двух канцелярских шкафов и еще более канцелярского столика стояло роскошное кресло в черных деревянных завитках, обитое светлым, в алых розочках репсом. Морковин указал на него ладонью, как бы особо представляя Борису эту диковину, и сказал:
- Прошу.
При этом он снова улыбнулся. Улыбка его сухого лица была странной, но, пожалуй, приятной. Борис осторожно сел в кресло, а Морковин занял свое место за столом. Некоторое время он молча и внимательно смотрел на Бориса, а потом достал из ящика фотографию и протянул ее через стол.
Среди деревьев на траве стояло четверо. Первый слева широко расставил ноги, заложил руки за спину и, вскинув голову, щурился на солнце. Борис разглядел всё: и не то полуулыбку, не то гримасу, слегка приоткрывшую ровные зубы (впрочем, это только здесь, на фотографии, они казались такими ровными, на самом деле передний зуб у отца чуть-чуть заходил на другой), и перекрест ремней на груди, и кобуру на боку, и расстегнутый ворот рубахи. Дома у них не было ни одной отцовской фотографии.
Стоявших рядом с отцом двоих людей Борис не знал. Четвертым был тогда еще безусый Морковин. Борис посмотрел на следователя, тот кивнул головой и сказал:
- Так-то.
Часа два рассказывал он об отряде, в котором почти всю гражданскую провел комиссар Федоров. Не ожидая просьб, следователь вспоминал все новые и новые подробности.
- А про горох вы помните? - спросил Борис.
- Нет, не помню.
- Отец рассказывал. Пришел ваш отряд в деревню, а рядом гороховое поле. Голодные все, с жратвой-то плохо. Побежали бойцы, особенно же девчонки из лазарета, за горохом, а отец их под арест посадил. Сидят они, арестанты, в избе, а бабы деревенские им, тайком от отца, еду носят. Очень любил он эту историю вспоминать.
- Нет, такого случая я не помню, - повторил Морковин. - А что ты сейчас делаешь?
Стоило Борису назвать розыск, как следователь сразу помрачнел.
- Розыск, говоришь? - медленно повторил он.
Борис смотрел на него с удивлением. Морковин встал и прошелся по комнате (Борис заметил, что он сильно сутулится), постоял, потом подошел к одному из шкафов и достал папку.
- Вот,-сказал он резко, - сводка по уезду за один лишь последний месяц.
И начал читать ровным голосом:
- «Демичевская волость. В овраге близ деревни Малые Огороды обнаружен труп мужчины без головы. Опознать не удалось. На дороге у села Софьина найдена мертвая женщина. Опознанная местными жителями, оказалась крестьянкой этого села. Ключицкая волость. К берегу у деревни Лыски прибило труп мужчины…»
Морковин читал все тем же ровным голосом, и только нога его подрагивала, выдавая ярость.
- Всего по Ключицкой волости четыре убийства. «Микулинская волость…» Можно продолжать? Сводка в шесть страниц.
Борис знал, что не только в их уезде - по всей губернии действуют многочисленные банды, мелкие и покрупнее. Он знал, что борьба еще не кончена. Погибают селькоры, под угрозой жизнь работников местных Советов, сельских коммунистов и комсомольцев, наконец, любого человека, пустившегося в путь по лесным дорогам уезда. В некоторых местах до сих пор не ликвидированы логова бывших дезертиров, не говоря уже о «рассыпчатых» бандах, которые бесследно исчезают по деревням. Все это Борис знал, однако месячную сводку видел впервые.
- Ну? - спросил Морковин, с той же яростью подрагивая ногой.
Что мог Борис ему ответить?
- Да понимают ли, наконец, работники вашего розыска, -продолжал следователь, - что они в ответе перед народом, что революция поручила им защищать жизнь людей?! А что они делают? Защитники! Там. в овраге труп без головы, а здесь- по речке покойник плывет!..
- Разве же у нас одних такое положение? - робко вставил Борис.
- За объективные причины прячетесь? Что же у вас в розыске, коммунистов нет?
- У нас все либо комсомольцы, либо коммунисты. И Денис Петрович…
- Это Берестов, что ли? Да какой же он к черту коммунист? Жизнь свою отдай, а дело сделай - вот что такое коммунист. Для большевика нет ничего невозможного- ты про это слыхал? Впрочем, ты все это, наверное, еще от отца слыхал, - продолжал Морковин уже более мирно, усаживаясь за стол. - Его бы сюда начальником розыска, он бы показал, что могут сделать большевики.