— Ну, так… — нерешительно проговорила Зоя.
— Значит, Пётр Брониславович тоже чем-то начал торговать. Бизнес делать. А эта тётка — его компаньон. Они вместе торгуют. А тут, в спортзале, они устроили склад! — торжествующим голосом произнёс Антон и широко улыбнулся, довольный своей новой версией.
— А вообще — правда, — согласилась Зоя. — Какая любовь может быть у нашего Петра Брониславовича с этой женщиной? Она немолодая, некрасивая, Галина Гавриловна в тысячу раз лучше! Да к тому же эта тётка была с большой сумкой, ты же видел, Антоша, эту сумку?
— Само собой. Видел, — серьёзно заявил Антон, хотя никакой сумки припомнить не мог.
— Да, в этой сумке находились их товары для реализации, — предположила Зоя. — Или деньги.
— Естественно.
— Ой, ну, раз это бизнес у Петра Брониславовича, пусть у него с этим бизнесом всё будет хорошо, — облегчённо вздохнула Зоя, устраиваясь на матах. Было приятно просто спокойно посидеть после такой беготни и нервотрёпки.
— Да. — Антон уселся рядом, пнул ногой разодранный кусок поролона. — Семейные проблемы могут вообще из-за чего угодно возникнуть.
— Это ладно, — махнула рукой Зоя. — Главное, что Брониславович с Галиной по-прежнему вместе. А то уж я так расстроилась, что мужчины такие неверные и непостоянные, что решила замуж никогда не выходить.
— Это ты, Зоя, погорячилась, — очень серьёзно заметил Антон.
Взгляд его вновь оказался прикованным к ошмёткам поролона и опилочной трухе.
— Значит, тогда у Петра Брониславовича просто сделка сорвалась, — покачал головой Антоша. — Вот он в гневе-то тут рвал и метал. И сейчас тоже…
Зоя вытащила телефон и посмотрела на часы. Перемена заканчивалась, а у неё ещё физика была не списана, и Даша Спиридонова наверняка ругала её последними словами и искала свою тетрадь. Зоя уже поднялась и направилась к выходу, как Антоша, который всё крутился и вертелся на матах, оглядывался и присматривался, вдруг крикнул:
— Смотри, Зоя! Новые улики! Дело не закрыто! Да что же это может значить?
Зоя бросилась к Антону, который, наверное, забыл, что в любой момент в спортивный зал может войти Пётр Брониславович и застукать их.
Антоша стоял на корточках, чуть ли не положив голову на пол.
— Смотри! Кулёчек. Я знал, знал, что всё дело сильно запутано и разгадка таится в чём-то другом! — воскликнул Антон. — Первая версия правильная! Я гений! Видишь, в этом кульке провизия! Спрятана за матами!
Зоя присмотрелась и увидела обычный кулёк, свёрнутый из газеты, в котором была самая натуральная… гречневая каша с мясом.
— А вот варенье! Смородиновое! — крикнул Антон.
В это время прозвенел звонок. Зоя со всех ног бросилась к выходу. Ей было уже всё равно, побежит за ней Мыльченко или останется в спортзале подъедать из кулька кашу с мясом и вареньем.
Антон последовал за Зоей. Только они поравнялись с дверьми столовой, как Пётр Брониславович прошествовал к своему спортзалу. Зоя и Антоша смогли даже услышать, как щёлкнул замок, запирая дверь с той стороны.
— Ты всё поняла? — спросил Антон.
— Теперь да. — Зоя печально склонила голову.
Оба были так потрясены новой информацией, совершенно случайно свалившейся на них, что, не сговариваясь, решили прогулять физику. Отыскав свои вещи, они спрятались под лестницей.
«Сыщик Великолепенский знал о коварстве женщин. И теперь, в ходе следствия, тайное стало явным, показав миру свой жестокий оскал. Та, что была для Петра, друга Антона Великолепенского, нежной, доброй, любимой и единственной, вдруг превратилась в противную злобную фурию. Она отказалась от самой главной женской функции в семье — нагло и жестоко перестала готовить пищу. И теперь несчастный друг знаменитого сыщика гордо страдал, не решаясь ни с кем поделиться своей тайной…»
— Ну чего ты такой убитый сидишь? — поинтересовалась Зоя, потому что Антоша молчал и сидел, нахохлившись, уже минут десять.
— Бедный Пётр Брониславович, — точно во сне, произнёс наконец Антоша. — Это же надо так человека довести… Ну и жена ему попалась. Не готовит ему никаких домашних блюд, последнюю пищу отнимает. Нервирует.
— А он в гневе маты треплет? — решила уточнить Зоя.
— Понятное дело, — авторитетно заявил Антон. — Взбесишься от такой жизни. Это ж надо, гордый человек. Не заставляет готовить эту свою Гавриловну, не унижается до разборок. Сам себе еду покупает.
— Провизию в спортзале держит! А когда нас нет, всё это ест! — ахнула Зоя.
— Понимаешь, почему у нас физкультура на улице была? Потому что там он обед готовил. На плитке, наверно, на электрической суп у него кипел! Эх, если бы мы подольше в зале побыли, нашёл бы я это вещественное доказательство! В смысле плитку.