Большая книга стихотворений

1984

В НИЩЕЙ ХАТЕ

В нищей хате, в Назарете…СологубЖенщины в синих рубашках стоят у колодца.Светится скупо внизу Назарет.Вечер сухою и колкой прохладою льется.Но кое-где еще глиняный город нагрет.Женщина с полным кувшином спускается к хате.Плотник ячменные хлебы испек.Уголь истлел в очаге, а над люлькой дитятиЧерез открытые двери сгустился восток.Было б неплохо купить для светильника масло, —Где там: гроша не найдут бедняки.Но, чтоб младенец без страха заснул, чтоб не гаслаНищая хата, слетелись в нее светляки.

1985

“Вот и новый день глаза смыкает…” *Вот и новый день глаза смыкает,И его одела пелена,Но в душе моей не умолкаетНегодующая тишина.Немоты надменная основа,Ты прочнее, чем словесный хруст,Но как трудно, стыдно прятать слово,Вырваться готовое из уст.

1985

ПТИ-КРЮКогда я сам с собою говорю,А говорю я о своей печали,Как хочется, чтоб на часок Пти-Крю,Колдунью-собачонку мне прислали.Чтоб разогнал ее целебный лайТоску и страхи, а у них под спудомЯ обнаружил бы волшебный край,В моей душе открывшийся мне чудом.Как странник, долго шедший по местамГлухим и диким, но приют нашедший,Я землю обрабатывал бы там,Пустыню превратил бы в сад расцветший.Переселенец, жил бы в шалаше,В тиши, в трудах, в усталости желанной,И в собственной скончался бы душеДля вечной жизни, ей обетованной.

1985

24ИЮНЯ 1985 ГОДАЯ не был ни ведомым, ни вожатым,Ни каменщиком вольным, ни в охранке,И никакой патологоанатомНе станет изучать мои останки.Обрел я в жизни лишь одну удачу, —По-детски веруя, марать бумагуИ знать, что и на небе не утрачуТраву лесную и речную влагу.Забыв о глиняном непрочном грузе,И там босыми легкими ногамиКоснусь голубизны, приближусь к Рузе,Изогнутой живыми берегами.И вновь возникнет предо мной складнаяСкамеечка и яркий твой купальник,И вновь пойму, что вам я сопечальник:Тебе, любовь, тебе, земля родная.

1985

“Над речкой взбухли ватные химеры…” *Над речкой взбухли ватные химеры,К плетню прижался новый “Запорожец”,В деревне лишь одни пенсионерыДа несколько приезжих детских рожиц.Березы, как солдатские невесты,В сторонке собрались, в ячменном поле,И громко повторяют анапестыНекрасова ли, Анненского, что ли.И радостно мне знать, что неизменны,Какие б ни безумствовали грозы,И анапестов звон, и хлеб ячменный,И во поле стоящие березы.

1985

“Я никогда не видел правду жизни…” *Я никогда не видел правду жизни,А правду смерти видел на войне.Тогда-то и открылось мне впервыеНезримое в том зримом, в чем живыеМнят истину, бесспорную вполне.А что это такое — правда смерти?Лежит солдат, лежит без головы,Но все же вечность — в нем, он существует,Его душа волнуется, волнуетИ небо, и меня, и тень травы.

1985

ЛЕШИЙСтоит холодное сырое лето.Мне сквозь туман, сдается, вся видна,В тулуп нагольный спрохвала одета,Бессильно-гениальная страна.Ее мутно-зеленый глаз мужичийНе знает сам, о чем его мечта:Разбойничьей ли ищет он добычиИль тишины раскольничей скита.Куда ни глянь — поляны, поймы, плеши,Районной речки медленный поток,И, на ветвях качаясь, смотрит лешийС насмешкой на военный городок.

1985

“Воды вдоль тихих берегов…” *Воды вдоль тихих береговОхриплая певучесть,Свеженаметанных стоговЩемящая пахучесть,И зарождающихся грозИзустная словесность,И заколдованных березВлекущая безвестность,И на холме — вдали — музей,Где звон блаженно длился,Где царь тишайший АлексейМихайлович молился,И все, что обнимает взгляд,Преобразясь в прозренье,Со мною движется назадВ четвертом измеренье.

1985

В ЧАСЕ ХОДЬБЫ ОТ ВЕЙМАРАТайный советник, поэт и ученыйВ обществе дам, двух подруг герцогини,Медленно движется рощей зеленой,Ясен покой на лесистой вершине;В купах дерев различаешь дыханьеЛистьев; и птицы к закату замолкли;Завечерело; и слышно шуршанье:Речь ли немецкая? Травка ли? Шелк ли?Дамы внимают советнику Гете,Оптики он объясняет основы,Не замечая в тускнеющем свете,Что уже камеры смерти готовы;Ямы в Большом Эттерсберге копают,Всюду столбы с электричеством ставят;В роще бензином живых обливаютИ кислотою синильною травят.

1985

“Я взлечу в небеса из болота…” *Я взлечу в небеса из болота,Там, где вязкий, погибельный прах,Я взлечу в небеса из болотаИ растаю как след самолетаВ небесах, в небесах.Растворенная в небе частица,Я увижу в лазурном стекле,Растворенная в небе частица,Я пойму, что со мною творитсяНа земле, на земле.Кто же виден мне в гнилостной плотиСквозь заоблачную синеву?Это вновь в своей гнилостной плоти,Вновь в погибельном вязком болотеЯ живу, я живу.

1986

ВЫКЛЮЧИЛИ СВЕТЭлектроплита, батареиСлужить перестали. В окне —Темнее, в дому — холоднее.Но вспыхнуло что-то во мне.Один, в темноте, в своем кресле,Зажечь не желая свечу,Я жду, чтобы тени воскресли,Всем телом я жду и молчу.Я чувствую светлую страстностьВнутри существа моего,И к здешнему миру причастность,И с миром нездешним родство.Недвижный, во тьме я взлетаю,Я сам превращаюсь в свечу.И с радостью плачу, и таю,Но утру навстречу лечу.

1985

“Слышу, как везут песок с карьера…” *Слышу, как везут песок с карьера,Просыпаюсь, у окна стою,И береза смотрит светло-сероНа меня, на комнату мою.Голубое небо так сверкает,Почему ж в нарушенной тишиУжас пониманья проникаетВ темную вещественность души.Разве только нам карьер копали,Разве только мы в него легли?Матерь Утоли Моя ПечалиНе рыдала ль плачем всей земли?

1986

В ПОЛЕ ЗА ЛЕСОМИду в поля, со мной травинушкаИли цветочный стебелек?”Нет, не цветок я, а княгинюшка,На мне венец, а не венок.Внесла я вклад в казну обители,Уединясь от дел мирских.Нас превратили погубителиВ существ лесных и полевых.Мы жили в кельях, но с веселостью,Светло на родине рослось.Но мир дохнул чумною хворостью,Мы были близко, — нынче врозь.Одним путем пошла Маринушка,Другой для Аннушки пролег.А где ж монахиня-княгинюшка?Я — только тонкий лепесток.Но верю: мы друг друга вылечим,Вода пасхальная близка.Мы сорок жаворонков выпечемДля мучеников сорока!И пусть я даже стала травушкой,Но вы со мной, опять со мной.Не погубили нас отравушкой,Спаслись от хворости чумной.Зову я: “Это ты, Маринушка?Ты, Аннушка, цела, жива?”Лишь плачет надо мной осинушка,Кругом — земля, цветы, трава”.

1985

НА ИСТРЕНе себя нынче звезды славят,Засветясь в предпраздничный вечер, —Это кроткие ангелы ставятПеред Божьей Матерью свечи.И когда на неделе вербнойЗвездный свет до земли доходит,Не гараж со стеной ущербной,Не пустое село находит,А исчезнувший сад монастырский —Сколько яблок созреет сладких!На продажу — калач богатырский,Мед в корчагах и масло в кадках.Возле фабрики тонкосуконнойСлобода построилась быстро,И не молкнет гул семизвонныйНад бегущей весело Истрой.На монахинь глядит Приснодева —Кто в саду, кто стелет холстину —И узревшему землю из хлеваВыбирает невесту сыну.

1986

“Я забыть не хочу, я забыть не могу…” *Я забыть не хочу, я забыть не могуИероглифы птичьих следов на снегу,Я забыть не могу, я забыть не хочуТе ступеньки, что скользко сползали к ключу.Не хочу, не могу эту речку забыть,Что прошила снега, как суровая нить.Я забыть не хочу, я забыть не могуКруг закатного солнца на вешнем лугу.Я забыть не могу, я забыть не хочуЭту сосенку, вербную эту свечу.Только б слышать всегда да и помнить всегда,Как сбегает с холма ключевая вода.

1986

ПРИМЕЧАНИЕ К ФОРМУЛЕ ЭЙНШТЕЙНАМою кобылку звали Сотка,А привела ее война.Светло-саврасая красотка,Она к тому ж была умна.Ни разу ночью не заржалаВ станицах, где засел чужой,А надо было, так бежала,Как будто брезгуя землей.Прищурив глаз, орех свой грецкий,Она подмигивала мне, —Мол, понимает по-немецкиВ зеленотравной западне.Верхом на ней, светло-саврасой,Я двигался во тьме степей,Но был не всадником, а массой,Она — энергией моей.

1986

СОБОРНе в зеленом убореВижу землю моюА в зеленом собореЯ молюсь и поюИ ведь не апостол,И зовет не левит, —Сам внутри себя создалТо, чем жить надлежит.Ум и сердце очистивОн сует и нытья,Слышу проповедь листьевИ псалом соловья.Я в зеленом собореУзнаю, что опятьГубит Черное мореФараонову рать;Что зажав свой пастушийПосох в смуглой руке,Вновь идет, как по суше,Человек по реке.Домотканой рубахиЧуть намокли края,В чудном трепете птахи,Воды, ветви и я.

1986

“Я иду среди лесного гама…” *Я иду среди лесного гама,Листья то цепляются, то жгут,Комары, как нищенки у храма,С тайной злостью плачут и поют.Согнут столбик давнего замера,Где-то рвется птичий голосокДа еще вдали везут с карьераГрузовые чудища песок.Я ли после двух больниц шагаюМокрою, извилистой тропой,На ходу бессвязное слагаю,Самому себе теперь чужой?Это я ли, пятигодовалый,Гордый разуменьем букваря,Видел садик около вокзалаИ приезд последнего царя?Я ли дрался под водою в спореС драчуном таким же, как и я,За монетку, брошенную в мореЮнгою с чужого корабля?Я ли смерти, может быть, навстречуШел в степной ставропольской ночи,И насторожен нерусской речью,Прятался в густых стеблях бахчи?Я ль немолодым назвал впервыеЖенщину возлюбленной женой?А во мне, со мной мои чужие,Я живу, пока они со мной.

1986

“Потомства двигая зачатки…” *Потомства двигая зачатки,Лягушек прыгают двойчатки,Снег мочит редкую траву,Поют крылатые актеры,А к ним взлетают метеоры —Так бабочек я назову.Милы мне бабочки и птицы!Я тот, кто вышел из больницы,Кто слышит, как весна идет,Но помнит знаки жизни хрупкой —Связь неестественную с трубкой,Свой продырявленный живот.Я вам обоим благодарен:Тебе, что ярко мне подарен,Мой день, поющий все звончей,Тебе, что света не видала,Что триста дней со мной страдалаИ триста мучилась ночей.