— Мне, конечно, допрос устроили, мол, что случилось да почему я ору. Я сначала двух слов связать не могла. Потом кое-как очухалась, говорю, что покойник ко мне приходил. Родители возмутились и ушли, сказали, что, если я еще раз так пошучу, не видать мне никаких дискотек. А я до четырех уснуть не могла, тряслась, ждала, что он снова появится. Потом вырубилась, проснулась в семь. Дома никого нет, а мне страшно! Надела на себя первое попавшееся и скорей к тебе побежала.
— А, теперь понятно, почему на тебе футболка задом наперед надета, — сказала я.
— Ну, и ладно, — равнодушно отреагировала Маша и сладко зевнула. — Ир, можно, я у тебя посплю? Спать очень хочется.
Я кивнула. Никитина тут же улеглась в мою кровать.
— Только ты никуда не уходи, а то вдруг этот заявится, — попросила она и закрыла глаза.
Пока Машка дрыхла, я ломала голову над тем, что же ей теперь делать и что этот покойничек может с ней сделать. «Раз Трофимов подвозил нас на своей машине днем, значит, он вполне может заявиться за своей Марией прямо сейчас, — рассуждала я, — и прямо сюда, ведь мой адрес ему известен. Ох, скорей бы та девчонка со своей дачи вернулась! В общем, наша задача — продержаться до конца недели, а там надо будет устроить отворот…» Я ушла на кухню, чтобы приготовить нам с Машуней завтрак, но только стоило мне открыть холодильник, как раздался крик подруги. Я ворвалась в комнату и увидела, что Никитина сидит на кровати, а на полу валяется моя подушка.
— Что? Он приходил сюда?
Машка кивнула.
— И что?
— Вон там стоял, — Никитина указала на кресло дрожащей рукой. — Я на него смотрю, а он говорит: «Не уходи от меня, я по тебе так скучаю». Затем встал и ко мне пошел. Ну, я, естественно, заорала, подушку в него кинула. Только не попала, потому что он исчез.
Маша замолчала.
— Что ж он, так и будет к тебе приходить?
— Надеюсь, что нет, — и Мария перекрестилась.
— Он в саване был?
— Нет. В джинсах и рубашке, как в машине. И цвет лица нормальный.
— Видно, у него две формы одежды: одна — ночная, другая — дневная.
— Ирка, а вдруг он меня к себе в могилу утащит? — спросила Маша.
— Не мели ерунды! Как он тебя утащит, он же — покойник! — успокаивала я ее, да и себя заодно. — Являться может, а вот унести нет, конечно же. И не надо больше мою замечательную подушку в своего влюбленного покойника швырять!
После завтрака мы сразу же пошли гулять, так как оставаться в квартире нам обеим было страшно. Послонявшись по улицам, мы уселись в старой беседке, в которой по вечерам собираются бабушки.
— Как же я теперь дома буду? — переживала Маша. — Ладно, вечером можно с родителями или с братом в одной комнате побыть, а ночью-то? Если он опять у моего дивана окажется, да еще лапы свои протянет, у меня точно инфаркт будет. Ира, приходи ко мне ночевать, а?
— Маш, ты так говоришь… Будто не знаешь мою маму — она не отпустит.
— Ну, может, все-таки уломаем… — не сдавалась подруга.
И тут к нам в беседку прибежала Дианка Краснова.
— Привет! — закричала она. — А чего вы такие грустные?
— А чего ты такая веселая? — поинтересовалась я.
— А мы сейчас с Денисом на карьер едем на мотоцикле. Брат у Дениса уехал, а мотоцикл оставил, так что мы теперь почти целый день катаемся.
— Тогда приезжайте оба в пятницу ко мне на день рождения, — позвала Никитина.
— Обязательно заявимся. Ну, ладно, я побегу. Пока! — И Краснова унеслась. А вскоре промчалась мимо нас, сидя на мотоцикле позади Сергеева.
— Вот бы мне так с Максимом… — мечтательно произнесла Никитина. — Ладно, отделаюсь от мертвяка, сделаю все правильно, и Максик тоже одну меня любить будет.
— Ты бы лучше не о ворожбе думала, а о том, как мою маму уговорить, — сделала я ей замечание, но Маша уже полностью погрузилась в сладостные мысли о своем любимом.
Не знаю, использовала ли Мария какое-нибудь заклинание, когда разговаривала с моей мамой, но факт налицо: меня отпустили к ней ночевать.
Десятилетний Машкин брат Даниил, которого все чаще звали Данилкой, с воинственными криками пытался войти в квартиру через окно (Никитины живут на первом этаже), но ему этого сделать не удалось — мальчишка был затащен внутрь через дверь отцом. Немного повозмущавшись, Даниил сел что-то мастерить. На мой вопрос, чем он занимается, тот ответил, что делает чучело директора школы, которое вместе со своими друзьями намерен завтра сжечь под ритуальные песни и танцы. Затем я обнаружила, что мои тапки приклеены к полу. Машка, обругав братца и отвесив ему несколько подзатыльников, отодрала обувь от паркета, а Даниила в наказание заперла в ванной, где тот изрисовал зубной пастой зеркало и взорвал две петарды.