Не поверив ни на йоту и вообще почти не слушая собеседника, Личун тем не менее сделал несколько шагов и сел сбоку от стола преподавателя ОБЖ. А тот тем временем, как радушный хозяин, включил электрочайник, достал две чашки из шкафчика, побросал туда чайные пакетики, не спрашивая, насыпал сахар. А когда он переставлял чашки на стол, ту, что досталась биологу, он взял прямо за края, будто и не чувствуя горячего пара, поднимающегося от напитка. В эту секунду жидкость резко устремилась вверх, просачиваясь между пальцами мужчины, но, не пролившись ни единой каплей, резко остановилась, приняв форму причудливого цветка, и снова вернулась в чашку. Правда, этого Виталий Алексеевич не видел, уставившись воспаленными глазами на свои руки, безвольно лежащие на коленях.
– Вы меня, наверное, за какого-то экстрасенса приняли, да? – осведомился Горбунов, ставя чашку перед гостем. – Это очень далеко от истины. Я сейчас вам все расскажу… Да вы пейте чай, на вас лица нет.
Голос у военрука был ровный и спокойный, он по своей всегдашней привычке не сел за стол, а начал расхаживать по кабинету, заложив за спину руки. От этого спокойствия Личуну становилось еще страшнее. Следя за каждым движением военрука, он бездумно поднял чашку и отхлебнул слишком сладкий и слишком горячий напиток. В желудок будто огненный ком рухнул. Поперхнувшись, учитель биологии поставил трясущимися руками чашку назад, пролил горячий чай на брюки и зашипел от боли. Однако это дало и положительный результат: пламя внутри живота и тройная доза сахара словно встряхнули Виталия Алексеевича. Он пошевелил пальцами ноги и понял, что к нему вернулся контроль над телом – хотя неизвестно, надолго ли. Надо бежать!
– Какой вы неловкий, – покачал головой хозяин. – Сейчас я салфетку вам дам.
Как только Горбунов отвернулся к шкафу, Личуна будто пружиной подкинуло. Сорвавшись с места, он ринулся к двери, натыкаясь на парты и стулья. Дверь в кабинет осталась приоткрытой, и преподаватель биологии вылетел в коридор. Он не видел, как за его спиной военрук взмахнул рукой, и только почувствовал, как внутри словно лопнула какая-то очень важная струнка.
Не останавливаясь и не разбирая дороги (благо коридор был прямой), он понесся к лестнице и, плохо соображая, что делает, побежал вверх. Почему-то ему казалось, что в своем кабинете он будет в безопасности. Ведь это была его территория, он был там хозяином, он всегда прятался там от мира. Это было единственное место на свете, где он чувствовал себя спокойно. Даже не дома, а именно в своем рабочем кабинете. В классе, где все было организовано так, как ему хотелось. Там был единственный островок нормальности во всем происходящем безумии. Никогда, никогда в своей жизни грузный Виталий Алексеевич так не бегал. Он немного успокоился, только захлопнув за собой дверь кабинета. Прижавшись к ней спиной и тяжело переведя дух, повернув щеколду замка. Потом кое-как Личун добрался до своего рабочего стола и рухнул на стул. Мысли метались взад-вперед, пока вдруг на первый план не вырвалась какая-то абсурдная мыслишка: завтра же придет комиссия из гороно! Надо срочно проверять тетради. Личун схватил тетради из стопки, начал размашисто перечеркивать неаккуратные строчки.
– Грязь, грязь, – шептал он. Дыхание уже пришло в норму, но комната перед глазами начала расплываться.
Виталию Алексеевичу становилось все хуже. Перед глазами висело черное марево с искореженной фигуркой Зои Родионовой.
– Умираю… – прорвалась единственная четкая мысль сквозь пелену ужаса и дурноты. Тогда учитель схватил листок бумаги и, уже проваливаясь в забытье, трясущейся рукой нацарапал пару строчек, затем сунул записку в первую попавшуюся тетрадь. Скоро свет в его голове погас совсем.
Глава 5
Следующее утро в школе ознаменовалось какой-то повышенной нервозностью, хотя день выдался довольно солнечным, и в воздухе уже явно чувствовались весенние ароматы. Учителя прятали глаза, шушукались, и общая атмосфера в коридорах пензенской школы № 4 была гнетущая. Даже вечно рвущиеся к активным действиям ученики вели себя тихо, многие были бледными и осунувшимися, будто недавно переболели и еще не до конца оправились. Волкогонов и Масляев после вчерашнего разговора с Личуном ходили как в воду опущенные, вся энергия и желание что-либо предпринимать сменились апатией. Какая разница, если им все равно никто не поверит. Да и снилось им снова одно и то же, да еще и похлеще вчерашнего кошмара – теперь им всю ночь виделась Зоя Родионова, которую засасывало в какой-то странный черный туман, а она кричала и пыталась вырваться. Объяснить подобные ассоциации было уже сложно, а то, что одно и то же снилось обоим, начало порядком раздражать и даже немного пугать. Короче, выспаться не удалось, что не прибавляло никакой радости.