– Не обманули, – покачала головой Жанна. – Ты знаешь, кого сегодня похоронили?
– Естественно, нет, – сказал я.
– Случай уникальный, – начала объяснять девочка. – Хоронили самого Князя Серебряного.
– Ко-ого? – ошалело вылупился я.
– Князь Серебряный – главный местный авторитет. Здесь родился. Здесь вырос. Здесь помер, – в телеграфном стиле сообщила моя подруга. – Вернее, не совсем помер. Его это… говорят, убили.
– Как? – резко остановился я.
– Как, не знаю, – развела руками Жанна. – Но Князь Серебряный завещал похоронить себя исключительно на этом кладбище. У него там все предки лежат.
– А это-то ты откуда узнала? – удивился я. – Он чего, ваш знакомый?
– Все гораздо проще, Федя. Мне собачники во дворе рассказали. Мы с Пирсом как раз гулять вышли, когда вся эта кавалькада на «Мерседесах» и с катафалком подъехала. Народ, естественно, сбежался смотреть. А у нас тут, как в большой деревне. Всё про всех все знают. Ну и начали друг другу рассказывать про Князя Серебряного. А мы с Пирсом просто стояли и слушали. Теперь могу биографию этого Князя писать.
– А почему он Князь Серебряный?
– Ну, Князь он, потому что прадедушка у него был из настоящего княжеского рода. Еще при царе. А Серебряный – просто за цвет волос. Они были у него совсем седые. Но главное, покойник весь наш район контролировал. Видно, считал, что это его княжество.
За разговором мы обошли дом. Роскошного катафалка фирмы «Роллс-Ройс» уже не было. Часть машин как раз отъезжала, а часть еще оставалась на месте. Вереница людей в черном медленно брела с кладбища.
– Слушай, – загорелась Жанна. – А пошли посмотрим, где Князь Серебряный похоронен.
У меня по спине пробежал холодок. Не люблю я, знаете, эти кладбища. Даже днем. Но не мог же я признаться Жанне.
– А нас туда пустят? – только и спросил я.
– Не пустят, вернемся, – пожала плечами она. – Все равно ведь гуляем.
И она двинулась навстречу черной процессии. Впрочем, процессией это было назвать уже трудно. Люди шли, разбившись на группки, и оживленно беседовали.
– Видал? – ткнула меня пальцем в бок Жанна. – По-моему, они радуются.
– Чему тут можно радоваться? – не понимал я.
– Естественно, тому, что похоронили не их, – сказала Жанна.
Я ничего не ответил. Лишь глянул в сторону кладбища. Мне по-прежнему не хотелось туда идти. Я с надеждою покосился на Жанну. Может, ей тоже расхотелось? Как бы не так. Она бодро и целеустремленно шагала вперед, а мне вдруг стало не по себе.
– Слушай, – начал я. – А почему оркестр на его могиле российский гимн исполнял?
– Последняя воля покойного, – пояснила девочка. – Гимн и салют из пистолетов.
– А говоришь, его убили, – напомнил я.
– Ну и что? – посмотрела на меня Жанна.
– Не врубаешься? Если человека убили, когда же он мог оставить свою последнюю волю?
– Откуда я знаю, – ответила Жанна. – Может, Князь Серебряный не сразу помер. Или заранее составил завещание. Работа-то у авторитетов опасная.
К металлической ограде кладбища был прикреплен проволокой фанерный щит с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века. Охраняется государством».
– Разве кладбище может считаться памятником архитектуры? – повернулся я к Жанне.
– Не может, Федя, не может, – ответила она. – Эта надпись относится к церкви. Ее сейчас восстанавливают.
Девочка указала на возвышавшуюся за кладбищем колокольню. Ее окружали строительные леса. Мы прошли в распахнутые ворота. Территория старого кладбища густо поросла кустарником и деревьями. Листва уже пожелтела, но еще не осыпалась и, когда налетал ветерок, сухо шуршала. Казалось, души умерших тихонько перешептываются о чем-то своем.
Я укладкою покосился на Жанну. Неужели ей нравится тут? Лицо ее не выражало ничего особенного. Пирс тоже радостно натягивал поводок и рвался вперед. Новое место прогулки ему явно пришлось по душе. Думаю, он просто не понимал, где находится.
– Слушай, а ты хоть раз сюда ходила? – поинтересовался я.
– Нет. Раньше как-то не получалось.
По ее тону я, кажется, понял, в чем дело. Ей давно хотелось пойти, но было не с кем. А одна она не отваживалась. На мой взгляд, хуже варианта не придумаешь. До сих пор я надеялся, что мы быстренько поглядим на могилу Князя Серебряного, а потом уйдем, по теперь мне стало ясно: Жанну отсюда скоро не вытащишь. А мне почему-то тут нравилось все меньше и меньше.
Дорожки между старыми могилами с покосившимися оградами были густо усыпаны листвой. Многие памятники тоже покосились, а за иными оградами вообще не было ничего, кроме пожухших сорняков. Видно, у этих несчастных покойников не осталось в живых никого из родни. Или они умерли так давно, что потомки даже не подозревали о существовании их могил. Это настроило меня на совсем мрачный лад, и я подумал: «Вот так, живешь, живешь, а потом умрешь, и о тебе все забудут. Как будто тебя вообще никогда тут и не было».