– В полночь, – сказала я, отступая в тень, – или никогда.
– Мне придётся уходить из дома тайком, – ответил Грэм. – У меня могут быть неприятности, Ти Джей.
– Выбирай. – Я начала пятиться, поглядывая на приближающуюся машину. Она ехала медленно, её фары были направлены прямо на нас, и она могла вот-вот меня переехать.
Водитель начал сигналить. Грэм шагнул на тротуар и посмотрел на меня.
– Ти Джей! – крикнул он. – Это мой папа. Мне пора идти!
Я спряталась за деревом и смотрела, как Грэм медленно шёл к машине. Отец отругал его за то, что он так сильно задержался перед началом занятий в школе. Грэм извинился и сел на переднее сиденье. Когда машина отъехала, её фары осветили пустую площадку.
Без Грэма ночь казалась очень тихой. Вдалеке на шоссе шумели машины: одинокий звук, который напоминал мне о счастливых людях, которым было куда ехать и куда возвращаться домой.
Дом… У меня тоже был дом, только я не была там счастлива.
На следующий вечер, задолго до полуночи, я уже стояла под деревом, совершенно невидимая в его тени, и прислушивалась, не появится ли Грэм. Вскоре я услышала стук его кроссовок по асфальту. Он бежал и подкидывал мяч.
– Ти Джей! – позвал он. – Ти Джей, где ты?
Мне нравились эхо его голоса и пляшущая рядом с ним тень.
– Я здесь! – крикнула я.
Грэм резко развернулся. Я стояла в тени прямо позади него и смеялась. Он наконец заметил меня и шумно вздохнул, удивившись, что я так близко:
– Откуда ты взялась?
Не отвечая, я схватила мяч и побежала по площадке. Он помчался за мной и подскочил, пытаясь схватить отпрыгнувший мяч. Мы играли, пока он не упал на асфальт, тяжело дыша, потный и совершенно выбившийся из сил.
– Не понимаю, как ты это делаешь, – с трудом переводя дыхание, сказал он.
Я снова уселась в тени.
– Я всегда отдыхаю днём, – объяснила я.
– Я тоже, но мне за тобой не угнаться.
Я сменила тему и попросила его рассказать о своей семье. Мне хотелось знать все подробности: про его дом, спальню, брата и сестру, маму с папой, про собаку, про то, что они ели на ужин, заказывали ли они иногда пиццу, ездили ли к берегу океана или в горы. Я жадно впитывала всё, что он мне рассказывал, особенно истории про его ирландского сеттера. Кроме баскетбола, я ужасно скучала по своей собаке.
– А ты, Ти Джей? – наконец спросил Грэм. – Расскажи о своей семье.
Вот почему было опасно задавать людям слишком много вопросов. Рано или поздно они тоже хотели всё про тебя узнать. Я нахмурилась, но мой ответ был уже наготове.
– Мы же договорились: никаких вопросов. Помнишь?
Он смущённо извинился.
– Я забыл.
Я поднялась и сказала:
– Тебе лучше вернуться, пока кто-нибудь не обнаружил, что тебя нет в кровати.
– Ты завтра тоже придёшь?
– В полночь.
Я смотрела, как его тень бежала по площадке. Когда он исчез из виду, но его шаги были ещё слышны, я последовала за ним по тёмным улицам, мимо домов, спавших на залитых лунным светом газонах, мимо машин, в стёклах которых отражались уличные фонари, мимо кошек, которые перебегали от одного куста к другому так же бесшумно, как и я. Притаившись за деревом, я увидела, как Грэм на цыпочках прошёл по дорожке и вошёл в маленький одноэтажный кирпичный дом. Он благополучно вернулся домой.
Но не один. Быстро, так что он ничего не заметил, я проскользнула следом за ним в дверь. Дом был точно таким, как он и описывал, и я переходила из комнаты в комнату и трогала вещи, о которых он только что мне рассказывал. Собака Пэтти подняла голову и уставилась на меня, но не залаяла. Кошка могла бы выгнуть спину, взъерошить хвост и бочком отойти в сторону, но только не собака. Собаки знали, что я не причиню им никакого вреда.
Прежде чем уйти, я зашла в комнату Грэма и смотрела, как он спит. Я также заглянула к его младшей сестрёнке и брату. Я задержалась в комнате его родителей, но его отец так громко храпел, что у меня заболели уши.
Мне не хотелось уходить, поэтому я прошла в гостиную и включила телевизор, но не для того, чтобы смотреть, а чтобы утром удивить всю семью. Отец Грэма обязательно спросит «Кто включил телевизор?» и рассердится, когда никто не признается. Почему-то меня это позабавило.
На обратном пути я нашла кухню и остановилась перед огромным холодильником. Я открыла дверцу и полюбовалась едой – газировкой, молоком, соком, яйцами, маслом, хлебом. Еды было достаточно, чтобы накормить всех детей в школе Грэма.
В морозилке я нашла галлон мятного мороженого с шоколадной стружкой. Я прижала его к щеке и представила, какое оно вкусное, но не съела ни ложечки. Я знала правила.