– Строимся! – гаркнул от крыльца Матвей, так что Алена с Сашкой втянули головы в плечи. – О! Кабанов! Почти все в сборе. Отлично!
Кабанов хмыкнул. Было в его улыбке слишком много знания, которым он не торопился ни с кем делиться. Вожатой захотелось эту самоуверенность немного сбить.
– Держись подальше от Кривоноса, – сообщила Алена. – Что-то вы с ним не поделили.
Сашка с готовностью кивнул. Он был типичным дворовым мальчишкой, которого не пугали подобные угрозы. Наоборот, бодрили кровь: к вечеру опять кто-то окажется в изоляторе.
– Ну что, вернулся?
Зайцева стояла в дверях, отлично зная, что солнечный свет сейчас ее выгодно освещает. Длинные рыжие волосы, улыбка победителя на пухлых губах, довольно прищуренные глаза.
– Вернулся. – Сашка поставил ногу на первую ступеньку, собираясь, как для броска.
– Молодец.
– Ты мне кое-что должна.
– Что же? – сделала бровки домиком Зайцева.
Кабанов кинул взгляд через плечо. Алена не уходила. Вокруг все было слишком странным, чтобы можно было вот так просто отправиться завтракать.
– Поцелуй и дискотеку.
– Может, поцелуй на дискотеке? – начала торговаться Ирка.
– И на дискотеке тоже.
Зайцева фыркнула, перекинула волосы с правого плеча на левое, склонилась, легко коснулась губами Сашкиной щеки. Кабанов поднял руки, собираясь задержать ускользающую Ирку. Но Зайцева сама упала в его объятия, потому что из корпуса вышел страшно злой Кривонос и, пыхтя, как паровоз на старте, потопал к столовой. Успев не только рассмотреть, чем занимались его товарищи по отряду, но и продемонстрировать свое отношение к происходящему.
Сашка обнял Ирку, за что тут же получил внушительный тычок в грудь.
– Дурак! Дурак! Дурак! – несколько театрально и чересчур громко заколотила его кулачками Ирка.
Алена побрела за своим отрядом. Ох уж эти ей цыплячьи влюбленности. Впереди шагали, разбившись на группки, все те, кого она за десять дней успела хорошо узнать. Или не так уж хорошо? Или совсем не узнать?
В ногах – неприятная тяжесть, словно это не девчонки бегали всю ночь, а она носилась под деревьями, пытаясь поймать, сама не зная кого. Призрака? Тени прошлого? Собственные страхи и воспоминания?
День прошел как в тумане. Над лагерем то ли космический корабль завис, то ли комета летела – не работала связь. Никакая: ни сотовая, ни стационарная, даже на рациях шли помехи.
Алену постоянно таскали в кабинет Семеныча. Кирюша косился неодобрительно, точно это она спрятала Королева у себя в комнате и не выпускает. Моторова бродила анемичной сомнамбулой – успокоительное наконец подействовало. Томочка обнималась с Кузей. Мальчишки перешептывались. Все были похожи на толпу заговорщиков. В небе собиралась гроза. В воздухе пахло озоном. Он рождал тревогу.
Тревога копилась внутри каждого – пока гуляли в лесу перед обедом, пока ели суп, пока делали вид, что спят, пока полдничали и играли на площадке в волейбол.
– Аленочка, миленькая, расскажи, а какие девчонки нравятся мальчишкам, – завела извечный ночной разговор Томочка.
– Разные. Никто никогда не определит, что именно мальчишкам нравится. Разным мальчикам нравятся разные девочки.
– А ты почему не замужем? – встряла Кузя.
Алена опешила – это было что-то новенькое.
– Почему я должна быть замужем?
– В твоем возрасте я уже давно буду замужем! – с непонятным вызовом сообщила Кузя.
– А правда, – снова вкрадчиво вступила Томочка, – что, у тебя был роман с Кирюшей?
– Был. – Врать не имеет смысла. Об этом все знают.
– Ой, расскажи, а… – заканючила Томочка. Ее хлебом не корми, дай послушать истории о любви.
– Что тут рассказывать? Познакомились в лагере, он стал захаживать к нам в корпус по вечерам, чай пить.
– Он тогда был такой же или другой? – вновь встряла Кузя.
Алена задумалась. Это было что-то сродни мифу – пока влюблена, перед тобой прекрасный принц, стоит чувству пройти – действие оборотного зелья заканчивается, и человек превращается в лягушку. А по сути, сам в себя. Каким был Кирюша три года назад? На белом коне, в блестящей броне, со щитом и копьем, а на поясе у него болтались головы поверженных врагов.
– Наверное, он был другим.
И вдруг она вспомнила. Точно! Был совсем другим. Как он шутил, как весело смеялся, как азартно спорил. Тогда его звали Кирюха, и у него еще не появилось этой дурацкой привычки звать всех уменьшительными именами.
– Да, другим! Головой подпирал небо, на правом плече у него держалось солнце, а на левом луна. Он вброд переходил любое море. Когда смеялся, дрожали горы, тучи образовывались, когда хмурился…