Александр Лебедев
Большая Лаба.
Трусы и футболка, лежат на песке.
Никто не плывет по опасной реке.
Меня всегда интересовало, зачем взрослые люди лезут в ледяную воду? Почему они тратят немалые деньги, чтобы приехать на край света и разбить себе голову? Что хорошего в экстремальном отдыхе, и почему люди не выбирают «сухие» виды спорта?
Когда я ехал в Кабардино-Балкарию в компании из четырнадцати человек, казалось, что очень скоро найду ответы на эти вопросы. Но по мере того, как я врастал в команду и ближе узнавал окружающих меня людей, вопросов становилось больше, а ответов - меньше.
Я случайно оказался в сборной команде Твери, Самары и Тольятти, в основном в силу своего упрямства или потому, что всегда поступаю наоборот. Если мне говорят, что майские праздники лучше провести дома, я начинаю собирать рюкзак. Если говорят, что для этого худшая компания - это компания Андрея, я звоню ему и интересуюсь: не найдется ли для меня места? И место действительно нашлось! Переднего левого, хотя я могу грести с любой стороны, по меньшей мере, мне так кажется.
Передним правым оказался Женя: спортивный парень лет тридцати, с обаятельной улыбкой и арсеналом туристических баек, загадок и игр. Очевидно, Женя провел на вокзалах не одну неделю своей жизни и научился скрашивать ожидание всеми законными способами. Выдающихся туристических достижений Женя не имел и, подобно мне, согласился на роль матрасника[1].
Правым на корме был Виталик: рыжий парень килограммов ста, с маленькими поросячьими глазками. По утверждению Андрея, Виталик был опытным рафтером[2], прошедшим не один десяток рек и даже побывавшим на Большой Лабе в тысяча девятьсот девяносто седьмом. То есть еще до падения «Кирпича[3]».
Сам же Андрей занял место слева на корме и, не смотря на то, что прошел «Топоры» и «Греческое ущелье» не настаивал на большом практическом опыте. В спорах он всегда уступал пальму первенства Виталику, и последний пользовался среди команды заслуженным авторитетом.
Здесь следует отвлечься и сказать, что в команде Андрея я был впервые. Среди тех, с кем я обычно отправлялся на реки, было заведено несколько правил, первое из которых гласило: на воде выполняются все распоряжения капитана. Иными словами, я имел представление о дисциплине и прекрасно знал, что демократии в рафтинге нет, по меньшей мере, до тех пор, пока не ступишь на твердую землю.
Пусть читатель простит меня за столь неуместный экскурс в дисциплинарный журнал, но, мне кажется, данное отступление очень важно для понимания сути рафтинга[4], где есть не только правила, но и свой язык, традиции и даже этикет.
Так, если вы обратите внимание на рафтера перед посадкой в катамаран, он обязательно ополоснет лицо водой из реки. Первоначально так поступали туристы, чтобы не получить шок от попадания воды, в четыре градуса выше нуля, за воротник. Теперь же мало кто обходится без неопренового костюма, однако традиция сохранилась.
Я слышал, что команда Андрея никогда не отличалась лояльностью к предрассудкам, и был очень удивлен, когда в первый вечер на Кубани мы выпили «здравствуй, речка[5]». Вообще, мы вели себя неспортивно. Пили водку втихую от самарцев, шлялись по другим лагерям, напрашиваясь на иные маршруты, и шептались, словно заговорщики. Наверняка унизительно было для Романа – капитана самарской группы - видеть, как мы кучкуемся в стороне от костра, как строим планы, в которые он не входит. Это нехорошо, потому что мы обещали самарцам свою страховку, и они умудрились в это поверить. Даже после прохождения Кубани.
- Нам неинтересно на этой реке, - сказал Андрей. – Пороги-то вообще будут?
Роман неопределенно пожимал плечами. Он не знал, что ответить, потому что экипаж тольяттинской четверки выглядел более чем убедительно. Участок реки с небольшими бочками и сливами был пройден на «ура!», практически без погрешностей, и начинало казаться, будто команда скатанная и находится в хорошей форме. Следующий более сложный участок эту уверенность укрепил, а учебный «киль[6]» показал, как серьезно команда относится к предстоящим порогам.
Наверное, я был единственным человеком, в душе которого зародились сомнения. Увы. Я и так мнителен, а когда пытаюсь анализировать разрозненную информацию, становлюсь, ну, просто параноиком, и тренировка на воде не придала мне уверенности. Вот почему.
«Учебный киль», на котором так настаивал Андрей, мы провели на выходе из череды порогов, наверное, третьей категории сложности. Возможности для страховки были отменными, и Виталик даже успел передать на страхующий кат[7] свои документы. Далее вся команда перебралась на левую гондолу и подставила правый борт течению, отчего тут же произошел переворот.
Я переворачивался впервые, и не смотря на относительно комфортные условия, был поражен жесткостью процедуры.
Во-первых, меня ударило корпусом. И хотя при перевороте мы все оказались в малом радиусе, то есть сидели на ныряющей, а не взлетающей гондоле, удар был весьма ощутимый.
Я увидел камни и понял, что если бы оказался на мелководье, мог быть зажат между дном и катамараном. На двойке, это небольшая проблема, но из под тяжелого катамарана, выбраться не так просто. Сразу отстрелиться[8] я не сумел, и меня некоторое время било каской о дно. Когда же я, наконец, покинул обвязку, дна под ногами не оказалось. Спасательный жилет держал меня очень неохотно, и, вопреки ожиданиям, из воды поднималась только голова. Наверное, не секрет для читателя, что рот и нос человека находятся в нижней части лица. Дышать было возможно, но мы находились в спокойной воде, к тому же, как только я поднимал руки, мое лицо уходило под воду, а на поверхности виднелась только макушка хоккейной каски. Зачем я поднимал руки? Ну, разумеется, для того, чтобы влезть на катамаран, что, оказалось совершенно невозможным. Передав весло Виталику, я пытался обнять гладкий корпус и вскочить на него, подобно всаднику в седло. Первые попытки окончились неудачей. Только, когда я стал выдыхаться, Виталик крикнул, чтобы я нырял в середину – между гондолами. Я тут же исполнил приказание и, только вынырнув между рамой, понял, что спасательный жилет оставляет мне возможность надолго уходить под воду. Возможно, это и хорошо, вынырни я в районе диагональной обвязки, большой спасжилет прижал бы меня к тросам, и мне ничего бы не осталось, как резать их стропорезом[9], с маленькой плавучестью я имел шансы маневрировать. В общем, большой спасжилет - это палка о двух концах.
Я оказался между баллонами и мигом забрался на гондолу по поперечным трубам. Сидеть на перевернутом катамаране оказалось очень удобно. Ноги, разумеется, не имели надежных упоров, но принципиально наша рулежка ничем не отличалась. Четвертка стала неповоротливой и капризной. Кат снесло в небольшую бочку, и мы прошли ее, усиленно налегая на весла.
- Чалимся здесь, - крикнул Андрей.
Мы заработали. Кто в лес, кто по дрова. «Здесь» - каждый понял по-своему. И, не смотря на то, что к берегу мы сумели подойти, зачалиться не удавалось. Со второй попытки катамаран чиркнул носами о камни, но его снова подхватил быстроток. Четверку закружило вдоль берега, задевая о кромку то носами, то кормой. Управление судном было практически потеряно.
Не в силах видеть это безобразие Андрей схватил швартовочный фалл и бросился в воду. В этот момент катамаран отнесло метров на восемь, и плыть ему пришлось очень долго и тяжело.
- Куда ты, Андрюша? – крикнул Виталик.
Из него исходил гомерический смех.
- Ты что хочешь удержать в одиночку катамаран?
Втроем мы гребли более слаженно и возле берега оказались одновременно с Андреем. Последний пытался притянуть судно к берегу, но справиться с этим, стоя в воде, было невозможно. Виталик и я спрыгнули с баллонов и попытались вытолкнуть катамаран из воды.
3
Кирпич – здесь и далее порог на Большой Лабе. В 2001 году кусок скалы в форме кирпича упал в русло реки, образовав порог пятой категории сложности.
4
Рафтинг - Туристический спорт. Произошло от слова рафт – надувное судно, предназначенное для сплава по горным рекам.
5
Здравствуй, речка – разведенный речной водой спирт, является приветствием реке, которую собираются пройти.
6
Киль – переворот судна килем вверх. Учебный киль - тренировка экипажа на случай переворота.
9
Стропорез – специальный безопасный нож, пришивается ножнами к спасжилету. Служит, чтобы разрезать трос, в котором рафтер может случайно запутаться.