Все вокруг происходило, как в тумане. Приходили люди в форме, о чем-то говорили, спрашивали. Фиксировали вопросы и ответы, заставляли расписываться. Забрали Настину записку, он не отдавал, полез с кулаками. Потом приходил врач. Укол нокаутировал Сергея часа на два. И снова были лица в окне, грохот автоматных очередей и неясная фигура в пороховом дыму. Время от времени он видел встревоженные лица Ильи Игоревича, ребят со станции. Ходила по квартире женщина в белом халате, что-то делала, звенела посудой. Пахло спиртом, и в руку вонзалась игла. Он снова возвращался в заваленный битым кирпичом коридор, выныривал обратно и шептал чуть слышно:
– Я приношу несчастье. Я приношу несчастье.
По заросшему седой щетиной лицу текли слезы. Он не замечал их так же, как здоровый человек не чувствует, как дышит. А текли они практически непрерывно. Иногда он вставал. С трудом передвигая ноги и придерживаясь за стенку, брел в туалет. О бешеной активности первых дней после исчезновения Насти вспоминал как о чем-то небывало далеком. Сейчас любое движение давалось ему с невероятным трудом, прежде всего потому, что постоянно кружилась голова и сильно тошнило.
В первые два дня после случившегося, когда еще жила надежда, он летал по городу, повинуясь поступающим по телефону указаниям похитителей. Первый звонок поступил, когда он, еще не веря своим глазам, вчитывался в несколько слов, написанных детским Настиным почерком на обрывке бумаги.
– Хочешь получить свою девку, – сказал глухой, как через меховую рукавицу, голос, – в половине девятого приезжай на Рубинштейна девять. Перейдешь на другую сторону. Там к тебе подойдут. Притащишь ментов – ей не жить.
До десяти утра Сергей метался по улице Рубинштейна, искательно заглядывая в лица прохожих, потом зачем-то позвонил к себе в приемную в сумасшедшей надежде услышать Настин голос, после восьмого гудка повесил трубку и стал набирать Илью Игоревича.
– Поезжайте домой, – приказал Илья Игоревич, выслушав сбивчивый рассказ. – Немедленно. Никто к вам уже не подойдет. Я сейчас буду.
Илья Игоревич застал Сергея за изучением второй записки, извлеченной из почтового ящика.
"Жди звонка, – значилось в записке. – Приготовь двести штук. К ментам не ходи. Иначе ей конец. Тебе тоже".
– Так, – сказал Илья Игоревич, – давайте срочно связываться с РУОПом.
Сергей схватил аппарат и прижал его к груди:
– Вы с ума сошли! Они же ее убьют!
Илья Игоревич уговаривал его долго. Он объяснял, что угрозы – дело обычное, что скрыть случившееся от милиции – непоправимая ошибка, что необходима надежная информация, а получить ее, сидя дома и ничего не делая, невозможно. Но так и не уговорил. Сергей отказывался даже обсуждать эту тему. А потом прозвучал очередной звонок.
– Приготовь деньги к четырем, – сказал тот же голос. – И сиди дома. Ровно в четыре позвоню, скажу, как передать. Понял?
В трубке раздались короткие гудки.
– Послушайте меня. – Илья Игоревич взял Сергея за руку. – Если бы милиция была оповещена, был бы реальный шанс засечь звонок. Пункт номер один. Номер два: предположим, вы пойдете передавать деньги. Предположим, на этот раз они явятся. У вас есть гарантия, что вас просто не пристукнут тут же при передаче? Поймите, вы неправильно себя ведете. Поверьте специалисту – за всю историю существования организованной преступности ни разу не было случая, чтобы такие вещи проделывались без участия соответствующих органов и привели хоть к какому-нибудь успеху. И ее погубите, и себя.