ему всего, чем он обладал. Не выдержав, Андрюха поделился этой мыслью с Михалычем. " Э-э, да ты парень-то ученый. Вон аж об чем думаешь, - удивленно протянул тот. Затем, немного подумав, добавил : " Только ученый-то вот ты, видно , по книжкам. Жизнь, поди, только начинает тебя учить." Он бросил устанавливать очередную ловушку и уселся на поваленное дерево. " А вот ты скажи мне, к примеру, если у человека нет ничего за душой, то что с него можно взять ? А ? Черта ли ему эти ловушки ? Ну прихлопнут тебя , или задушат. Так ведь это обычное дело. Все мы когда-нибудь там будем. Так чего ж ему бояться-то ?.. Вот я и говорю : проще надо быть. Главное что бы вот тут чего-нибудь было, "- он постучал себе пальцем по лбу. " Вот этого у тебя уже никто для себя не отнимет. Если сам не свихнешься. А остальное - дело наживное." Этот день казался Андрюхе странным. " Наверное так всегда бывает после долгого одиночества, "- думал он. Внутренние диалоги с самим собой наслаивались на диалоги с Михалычем. И что было еще более странным, тот, казалось бы, понимал Андрюхино состояние и даже иногда подхватывал вслух его мысли, болтая вроде бы просто так, ни о чем. Только сейчас, едва поспевая за этим шустрым мужичонкой, он понял, что заметно ослаб. А когда к вечеру они добрались обратно до избушки бакенщика, он совсем выбился из сил, хоть и старался не подавать виду. Ко всему прочему, это был еще и везучий день : возвращаясь обратно от железно-дорожного переезда, где они прикупили кое-что поесть у одного из живущих там "аборигенов", они обнаружили в своих ловушках двух рябчиков. На переезде, кстати сказать, Андрюху уже знали и даже привозили кое-что на заказ. Пока закипала вода в котелке, Михалыч так ловко разделал добычу, что Андрюха только диву дался. " Ну и жаден же этот Иван ! "- Михалыч вновь вернулся к тому мужику, у которого они закупились. " Знавал я его раньше, но уж никак не думал, что он такой крохобор. Эх, Ваня-Ваня, погубит тебя жадность! Это ж надо, а ?! Да за те деньги у нас в деревне можно три "пузыря" взять !" Впервые за все время своего пребывания здесь, по особому случаю, Андрюха купил на разъезде бутылку водки. " А когда деньги кончатся что делать будешь ?" " Не знаю. Вообще-то я экономно трачу . Беру самое нужное, без чего не обойтись : хлеб, картошку, соль. Чай уже из трав привык заваривать. Да и грибов сейчас много. А скоро и ягоды пойдут. " " От кого же ты, парень, все таки прячешься ?" Андрюха в ответ только вздохнул и принялся подкладывать в костер дрова. Печку, пока было тепло он не топил. После того, как они выпили, чокнувшись железными кружками, "за встречу и за удачный день", разговор их оживился и принял не то, чтобы философское направление, но где-то возле того. Андрюха, отвыкший от водки, уставший и ослабевший, заметно окосел после первой же дозы. Он почувствовал, что его начинает сносить в область наверняка Михалычу неизведанную, и что он сейчас начнет говорить на языке тому не понятном, мысля категориями своего собственного внутреннего мира, воставшего перед неотвратимой близостью смерти. " Вот ты говоришь, Михалыч, что невозможно отнять у человека то, что у него в голове. А что, собственно, находится у нас в голове ? Да та же плоть, что и в остальных местах. Ты узко берешь, Михалыч. У нас есть душа. А душа наша - бездна. Я не знаю, понимаешь ты меня или нет. Хотя, ты знаешь, мне на это наплевать. Ты уж не обижайся." Михалыч только хмыкнул и покачал головой. Выпили еще по одной, " за душу". " Вот ты говоришь, смерть человека - дело обычное. Это да. Но ведь с другой-то стороны что получается ? Со смертью человека закрывается, исчезает и эта бездна, этот безграничный мир, обладающий такими возможностями, о которых мы и не подозреваем. В нем можно даже путешествовать и что-то открывать для себя. Нужно только научиться попадать туда." Андрюха замолк, ожидая ответной реакции в виде протестов, жалоб на скучность разговора и требований сменить тему. Однако Михалыч молчал, и словно бы думал о чем-то своем, неподвижно глядя на водные блики на лунной дорожке, бегущей прямо поперек реки, лишь изредко отбиваясь то наседавших комаров. " Вот и получается, дорогой мой Павел Михайлович, что убивая человека, мы убиваем этот огромный и бесценный мир, что скрывается под внешней оболочкой тела ." " Все так, Андрюха,"- наконец проронил Михалыч. " Все так. Понимать-то я это понимаю. Зря ты говоришь, что не понять. Говорить вот только как ты не умею... Тут я с тобой согласный : душа человеческая - потемки. Каких я только людей не встречал за жизнь-то. У-у-у... Иной кажется ну мужик мужиком, простяга. А ведь какие вещи может делать : хоть в музей сдавай ! Другой же наоборот : с виду милейший человек, а внутри - зверюга, как только самому себя не страшно. Только вот не верится мне, Андрюха, что все это даром пропадает, что помрем мы и все на этом ! Нет, парень, зря ты говоришь. Не может все это, что во внутрях, душа значит, взять вот так вот и совсем исчезнуть. Уж на что я в Бога не верую, а не может такого быть. Иначе зачем же мы столько по жизни терпим, в себе все копим ? Да ты меня неверное понял. Что тут говорить ? Не умею я этого сказать. Да и знаешь что, Андрюха ? " " Ну ? " " Ни к чему это, мне кажется, говорить об этом." " Как это ни к чему ? " " Да вот чувствую я, что чем больше говоришь об этом, тем оно все сильней запутывается. " Помолчали. " Да, ты наверное прав, "- сказал Андрюха поднимаясь. " Все это чувствовать надо." И он принялся, было, складывать нехитрую посуду в котелок с тем, что бы спуститься к реке и помыть ее, как неожиданный в тот момент вопрос Михалыча заставил его снова сесть на место. " Так что же тебя, парень, сюда загнало ?" Теперь он уже звучал не праздно, а настойчиво и даже требовательно, словно от ответа на него зависело нечто, что должно случиться дальше. Ответ, последовавший на него, был гораздо более весомым по своей значимости, чем того ожидал Михалыч. " СПИД ." Реакцией на него было молчание. Чисто внешне Михалыч выглядел так, как будто и не расслышал ответа, но в голове его творилось нечто, к чему он не был приучен : мысли мелькали одна за другой, путаясь и межуясь с командами к действию, которые меняли друг друга, так и не успев реализоваться. Первой из оформившихся была мысль о том, что речь идет не о той ужасной болезни, которая существует где-то там, в далеких странах или, по крайней мере, не здесь, на севере, в самой глуши, а о чем-то не имеющем к этому никакого отношения, кроме созвучия в названии. Затем ему подумалось, что Андрюха, имея своеобразное чувство юмора, просто отшучивается дабы скрыть истинную причину своего бегства в леса, но взглянув на него он понял, что ни о каких шутках речи быть не может. У Михалыча запершило в горле и он закашлялся, весьма кстати, что бы разрядить напряженное пространство. " Ты наверное не веришь, - проговорил Андрюха переводя взгляд от горящих углей в черное, и от этого кажущееся пустым пространство над костром, как и я по началу. Думал : ошибка, быть того не может. Проверился еще раз и поскорее "сделал ноги", пока не свинтили. Уехал, бросив все дела, из того большого и красивого города, где я тогда был. Потом мне пришлось выбирать : или я просто куда-то исчезну, или все об этом потихоньку узнают и тогда не будет жизни не только мне, но и моим родным. Так что, вот так вот..." Вновь возникла напряженная пауза. " Да-а, попал ты, парень..."- Михалыч неловко заерзал, потом не зная, что сказать или предпринять, привстал и разлил по кружкам остатки водки. Не дожидаясь и уже не надеясь, что хоть маленько "заберет", выпил свою. " У тебя что же, и жена есть ?" " Есть ." " И дети ?" " И дети." " Попал ты, парень, нечего сказать." " Да и не надо говорить. Я уже свыкся с этим." " А дальше что будешь делать ?" " Не знаю. Время покажет. Поживу пока здесь, сколько смогу... Вообще-то я умирать сюда приехал, "- и Андрюха одним глотком выпил содержимое своей кружки. " А лет-то тебе сколько ?" " Тридцать три ." Как ни странно, но в эту ночь Андрюха спал спокойно. Однако этого нельзя было сказать о Михалыче. Он постоянно просыпался и никак не мог избавиться от ощущения, что ему нужно куда-то бежать. Под утро, все же, он успокоился и проснулся когда солнце стояло уже высоко, обнаружив, что Андрюхи в избушке нет. Тот сидел у костра все на том же месте, как будто и не уходил. "Привет, Михалыч. Присаживайся, чайку попей. Ты чего такой кислый ?" Михалыч и впрямь выглядел уже не таким живчиком, как на кануне. " В Китай не могу попасть, "- ответил тот, наливая себе в кружку чай из стоящего на углях закопченного чайника и усаживаясь рядом. Андрюха чуть не поперхнулся, поняв, что пришла пора удивляться и ему. " В какой Китай ?" " Да сон мне такой приснился : будто мы, "зеки", всем отрядом нашим на корабле плывем. Ага, вокруг света значит. И что главное интересно, суша будь-то - острова и эти, как их ... материки - все в кучу собрано. Вот мы вокруг этой суши кругами плаваем, а пристать нигде не можем, потому как берег - сплошные скалы, и волны штормовые. Вот. И вроде как есть одно место пологое, равнина, такая знаешь смурная, унылая с виду, к морю спускается, а нас каждый раз мимо нее течением проносит. И течение-то ведь какое интересное : вокруг суши бегает. Быстрое. Ну вот и надоело все это нашему Николай Иванычу, бригадиру. Он возьми и высадись на скалу, напротив той равнины. И ведь что интересно, никто даже заметить не успел, как это он умудрился сделать, а только когда мы в следующий раз мимо того места проплывали, смотрим : сидит, радостный, руками нам машет и кричит, мол это место "Китай" называется, и что он попробует, мол, сейчас до берега добраться. Дурак. А мы, главное, и снять-то его оттуда не можем, и без него нам тоже нельзя вертаться . И вот надо нам теперь в этот самый Китай попасть, хоть ты сдохни. А никак... Так и проснулся." Андрюха смотрел на Михалыча, улыбаясь во весь рот и не зная что сказать. Внутренне он смеялся, веселясь от души, по доброму. " Во тебе сны-то снятся ! Мне бы такие !" " И ведь, главное, снится-то мне это не в первый раз. К чему бы это, а, Андрюха ?" Тут уж Андрюха не выдержал и расхохотался. " Ты что же, во сны веришь ? Ну ты меня удивил. Расслабься, Михалыч. Все нормально. Ты мне лучше скажи, как ты домой попадать собираешься ?" " Домой-то ? Чего ж тут хитрого-то ? Взял плотик сколотил, да плыви себе по течению. Часа три - и дома." Помолчав, добавил : " Ты меня гонишь что ли ?" " Да нет, не гоню. Спрашиваю просто... А сам-то что думаешь ?" " Я давно уже никуда не тороплюсь. Пока вот здесь, у тебя поживу, если ты не против. " " Не против. Живи." На том и сошлись. Михалыч, дабы отработать свой хлеб, принялся активно изыскивать способы добычи пищи. Он слегка модернизировал Андрюхины донки, которые практически валялись без дела по причине его невезения в рыбной ловле, наловил в прибрежных кочках миноги на наживку и, к Андрюхиному удивлению, в первую же ночь наловил на большущую уху, до которой, кстати, был жутко охочь. Что бы не тратить деньги на хлеб и картошку, они решили поставить рыболовство на широкую ногу и выменивать продукты на рыбу. Для этого, однако, донок было мало. Кроме того, с приближением осени могли начаться дожди, и если вода в реке начнет прибывать, то о хорошем клеве можно будет и не мечтать. Выход был найден когда в одном из разбитых ящиков, в сарае, Михалыч нашел старый бредень, хоть и рваный, но не гнилой и еще вполне пригодный для рыбалки, если его починить. Как выяснилось, для Михалыча и это не было проблемой. И вообще, скоро Андрюха пришел к выводу, что Михалыч умеет все. По крайней мере, все, что было необходимо уметь для существования в данных условиях. Хотя, с другой стороны, по всему было видно, что "работу ради работы" он не уважал и делал это лишь по мере необходимости. В один из погожих дней они направились с бреднем на озера, которые находились довольно далеко от избушки, на заливных пойменных лугах. Михалыч очень сожалел о том, что они не имели какого-либо плавсредства, чтобы перебраться за реку, так как по другой стороне реки озера находились прямо напротив них. Плот для этого не годился : течением его бы снесло далеко вниз и что бы вернуться обратно пришлось бы его или тащить вдоль берега кверху, или строить новый. И это ради одной-то рыбалки ?! Вопреки ожиданиям поход их оказался не столь удачным, как хотелось бы. Во-первых, большинство озерин оказались пустыми. Нет, рыба-то там конечно была, но мало, и в основном - маленькие щучки-травянки, большая часть которых умудрялась проскакивать в ячею, пока Михалыч не догадался забить "мотню" у бредня травой. Кроме того, их замучила в конец озверевшая в это время года мошкара. Здесь, среди илистых и заросших ивняком озер ее было особенно много. Для Михалыча это оберн