Нет границ, есть лишь препятствия…
Кумико отошла на несколько шагов, разбежалась и, вспрыгнув на стену, на мгновение задержалась, почти параллельно земле, сделала шаг вверх и, перекувырнувшись, приземлилась на ноги.
Её первое сальто в Техасе.
Вновь разбежалась и повторила кувырок, уже чуть выше.
Потом ещё и ещё раз, снова и снова. Ветер привычно свистел в волосах, отросших за последние месяцы. Ничего, что темно, зато спокойно.
Ничего, что далеко от родины, зато кругом много довольных жизнью людей, и не надо задумываться о том, где взять еду.
Большая-волна-в-бухте теперь миссионер. Она несёт детям Америки Принцип.
Юджин вышел из дома, когда стемнело. Он подоил коров и теперь чувствовал себя совершенно свободным. Ступив за калитку, достал припрятанный от отца сложенный трубочкой табачный лист, чиркнул зажигалкой и закурил. Ночь наполнилась губительным ароматом вожделенного дыма. Затянувшись, Юджин сладко зажмурился. Тишина висела над посёлком. И лишь со стороны учительского дома раздавались странные звуки. Раздумывая, что бы это могло быть, Юджин двинулся туда. Подойдя вплотную к забору, он включил карманный фонарик.
Луч выхватил из тёмного пространства, словно из-за кулис, мечущуюся фигуру. Да нет, танцующую. Или… да что же она делает? То, что это учительница, Юджин не сомневался. Кумико остановилась, глубоко дыша, и посмотрела на ученика. Видеть, кто пришел, она не могла — свет бил ей в глаза, — но спросила:
— Это ты, Юджин?
— Чем это вы тут занимаетесь, мэм? — Юджин и не подумал ответить на заданный вопрос.
— Разминаюсь.
— Зачем?
— Ты когда-нибудь летал? Сам по себе? Когда только ветер держит? Когда поворот ладони способен направить тебя к далекой стене или бросить на землю. Когда ты становишься хозяином своего тела?
Юджин почесал макушку.
— Мудреные слова вы говорите, мисс. Где тут летать? Прерия. Да и некогда нам: работаем. Коров пасем.
Юджин замолчал, думая, зачем это он стоит тут и непонятно о чем разговаривает с новой учительницей. Кумико тоже молчала. Она и представить себе не могла, что где-то не бывает домов выше двух этажей. И всё ее умение негде будет применить.
— Вы были в Каньоне? — неожиданно для себя спросил парень. — Там хорошо. Вам понравится.
Кумико готовила рыбу. Она так давно не ела свежей рыбы, что сейчас была в полуобмороке от счастья.
Красным плащом расстилался закат по вечернему небу, ветви печальных платанов по стеклу неровно стучали…
Кумико резала крупную бело-розовую форель большим ножом. Этот нож она привезла из Токио, он остался от отца — лучшего повара фугу.
В Империи не готовят больше фугу. В империи некому есть. Осталась лишь горстка сектантов.
Кумико бросила взгляд в окно. Вдоль пыльной дороги цветут высокие кактусы. Кактусов много. Их мясистые тёмные стебли топорщат скелетики игл. Взять бы катану, да порубить этих надменных уродов, услышать их предсмертное хлюпанье…
В Токио нет кактусов. И сакура не цветёт. Там только снег.
Неожиданно на крыльце послышался топот нескольких пар ног, затем дверь распахнулась. В дом ввалились трое мужчин в клетчатых рубашках навыпуск и хлопковых тёмно-синих штанах. Ковбои казались Кумико на одно лицо. Весьма неприятное лицо. Один из них, старший, держал в руках букет растрёпанных диких гвоздик. Неумело держал, словно веник. Двое других хмуро топтались поодаль.
— Что вы хотите? — удивлённо спросила девушка, вытирая руки о полотенце.
Один их ковбоев выступил вперёд, прочистил горло и объявил, как на церемонии:
— Мы имеем честь пригласить вас стать женой нашего почетного гражданина.
— Его зовут Джонни Лоренс? — вдруг вспомнила Кумико.
— Нет! Кому сдался этот раздолбай? — возмутился мужчина с цветами. — Вас берет Джим Гентри. Собирайтесь, поехали.
— Гентри? — переспросила Кумико. — Разве он не женат?
Ковбои дружно расхохотались.
— Ещё как женат. Трижды женат, и уж он-то толк в этом знает. Собирайся, красавица!
Пожилой протянул Кумико гвоздики. Та не двинулась с места.
— Ну, давай, пошли!
Он попытался схватить девушку за руку, но она ловко увернулась и вскочила на стол.
— Только подойдите!