— Прокладка прохудилась, надо заменить. Я попозже занесу, вечером.
— Вот и хорошо, — сказала Кумико. — А я сделаю для вас фугу.
Гентри предложил Кумико лошадь, но при виде фыркающего животного она отказалась и пошла рядом с гарцующим Юджином пешком. За разговорами о Принципе не заметили, как дошли до Каньона.
— Вот он, — Юджин с гордостью показал вниз, словно он сам принял участие в создании Каньона.
С лошади ему было видно дальше, а Кумико пришлось сделать еще несколько шагов.
Встающее солнце освещало правый крутой склон и центральный выступ. Левый склон скрывался в сине-фиолетовой тени. Скалы, покрытые трещинами, отливали красной ржавчиной. Внизу тонкой синей петлей извивалась неширокая река.
Кумико легла на край обрыва и осторожно высунулась над провалом, держась за жесткие стебли травы. Склон достаточно крут, порос редкими проволочными кустиками, исчерчен диагональными трещинами, прост для спуска и жутко опасен. Это не искусственное сооружение, где малейшая трещина тут же заделывается, чтобы предотвратить возможное обрушение здания. Здесь камень трескается под палящим Солнцем. Весенние дожди размывают трещины. Корешки прорастают в них. В любой момент камень может обрушиться. И скорей всего это произойдет тогда, когда ты ухватишься за него рукой.
Что-то тяжелое ударило в скалу рядом с рукой Кумико, брызнула в лицо каменная крошка. Грохоча, посыпались камни. Рука подалась, и девушка, потеряв равновесие, полетела вниз.
Уступ, сгруппироваться, замедлить падение. Пируэт. Достать до скалы. Трещина. Уцепиться, перебросить тело. Пальцы скользят кровью. Прижаться к скале. Подвывающий звук разносится эхом.
Ноги стояли крепко. Руки вцепились в камень. Можно поднять голову и посмотреть на Юджина.
— Где вы, Кумико? — голос. В нем — беспокойство.
Вдохнуть и ответить. Спокойно, будто ничего не случилось:
— Я здесь. Всё в порядке. Ты мне поможешь выбраться?
— Да-да. Ловите.
Перед лицом заплясал конец брошенной веревки. Нужно отпустить надежную скалу. Это совсем не трудно. Гораздо проще, чем достигнуть дна Каньона.
Кумико перехватила веревку и медленно поползла, упираясь ногами в крутой склон и перебирая руками. Что-то опять ударило в камень, почти у самой головы, и снова жуткое эхо загуляло по Каньону. Кумико проморгалась и заметила выбоину в камне, которой не было раньше. След от пули.
— Ты зачем стрелял в нее, отец?!
— Так надо, Юджин.
— Но почему? Ты ведь даже хотел на ней жениться! — мальчик раскраснелся и почти кричал. — А теперь ты хочешь убить её?!
— А ну перестань орать!
Джим схватил сына за шиворот и несколько раз энергично встряхнул.
— Хотел бы — убил бы. Это вон твоей матушке больше пристало. А по мне — пусть убирается! Не морочит моему сыну голову своей истинной семьёй!
— Она очень хорошая! — воскликнул мальчик.
— Ну ты! Поговори у меня ещё!
Джим отшвырнул сына, и тот отлетел в дальний угол.
— Сиди дома, понял? Я скоро вернусь.
Гентри нахлобучил шляпу и вышел за дверь.
Джонни Лоренс сидел за столом и уписывал фугу за обе щеки. А Кумико рассказывала про Принцип объединения.
— Бог — это не господин. Это наш небесный отец. Он хочет, чтобы мы, его дети, создавали истинные семьи. А истинная семья — это когда любят друг друга — муж и жена. Их только двое, понимаешь? И третий с ними — Бог… Это вертикальная связь…
— Для меня это слишком сложно, — смущённо сказал Джонни. — Вертикальная, горизонтальная… Мои прабабка с прадедом жили душа в душу в молодости, вот и я так хочу. Потом у них бабаня родилась. Это она мне рассказывала. А потом случилось ЭТО…
Бабка-то здесь была, училась. А родители её остались в Манчестере…
— Это что? — спросила Кумико.
— Город такой был, — вздохнул Джонни и снова принялся за еду.
— Раньше всё не так было, — продолжил он, не обращая внимания, что говорит с набитым ртом. — Говорят, и Техас был не здесь. Ну, старый тот.
— Да… Не так, — согласилась Кумико.
Поужинав, они вышли из дома.
— Смотри, Кумико! — Лоренс, как бы невзначай приобняв девушку, показал рукой на небо. — Видишь звёзды?
— Да! — прошептала она.
Ночь и правда выдалась звёздная. Впервые с тех пор, как Кумико приехала в Новый Техас. И тишина сегодня была настолько безмолвной, что откуда-то из-за прерий доносился рокот далёкого Тихого океана…
— Знаешь, — вдруг поняла Кумико. — Ты — стекло. Человек-стекло. Ты очень хрупкий и можешь разбиться…