Дэвис снова надел шляпу и умолк. Эллен тоже мысленно перенеслась на Большую Землю. Фантазия? А Дэзи… Разве эта маленькая, игрушечная кошка не первый пионер Большой Земли?
Не доезжая площади у окраинного театра, Дэвис резко тряхнул головой, как бы отгоняя преследующие его видения, и перевел ход машины на вторую скорость. Лицо ученого приняло насмешливое выражение.
— Все-таки, — заметил он, — я сделал большую глупость, что выступил с докладом перед этой толпой ослов.
— Там был и папа…
— Да, я видел мистера Хойса. Но не в этом дело. Я все-таки думал, что члены общества не только узкие ученые, ремесленники науки, но и мыслящие люди. Встретил же я такую нетерпимость, недоверие и враждебность, что… мне почудились в зале струйки дыма средневековых костров. Так себя чувствовали многие до меня. Я уверен, что половина присутствовавших жалела, что сейчас не шестнадцатый век. Они, Эллен, сожгли бы меня, если бы имели достаточно власти. Ученые! По заданным вопросам видно: одни считают меня шарлатаном, другие — опасным негодяем, который может как-то нарушить их покой и благополучие. Но ведь там находились лучшие имена биологии и химии! Лакействующая наука!.. Ну, черт с ними. Пока они меня больше не увидят и не услышат. А потом… Я думаю скоро закончить первый этап работы и поехать куда-нибудь отдохнуть. Если позволят обстоятельства, я охотно поеду в Японию. Я жил там мальчиком, и ты не можешь себе представить…
Дэвис не договорил. В этот момент они свернули в боковую улицу и выехали на небольшую площадь, сплошь набитую народом. Авто стояли тесными вереницами, и даже проехать не представлялось возможности. Кое-где виднелись фигуры конных полисменов в темных плащах. Они высились отчетливыми мрачными пятнами и сохраняли многозначительную неподвижность.
В центре площади стоял большой грузовик с легкой башней наверху, очевидно для ремонта электропроводов. Такая вышка представляет прекрасную трибуну для оратора. Действительно, на площадке красовался какой-то хорошо одетый господин. Он уверенно жестикулировал и сочным голосом произносил речь, обращаясь к молчаливой толпе. Слушателями были конторские служащие, рабочие газовых заводов, а в большинстве — портовые рабочие. Здесь была лишь небольшая часть тех многотысячных масс людей, покрытых угольной пылью и обсыпанных мукой, пропахших ванилью и керосином, смолой русских досок и тресковым рассолом рыболовных траулеров, масс, которые в будние дни наводняют бесчисленные пристани, пакгаузы и доки невеселой Темзы.
Продвинувшись со своей машиной насколько можно вперед, ближе к центру площади, Дэвис остановил мотор и, чтобы лучше слышать, встал в автомобиле во весь рост. Легкий ветер играл его непокорными волосами.
У Эллен сжалось сердце. Она знала Дэвиса. Теперь вместо прогулки придется неизвестно сколько времени стоять на месте.
И это — в лучшем случае, если Дэвис не выкинет какой-либо сумасбродной штуки.
Взглянув украдкой своему спутнику в лицо, Эллен увидела, как вспыхивали глаза Дэвиса, а щеки бледнели и ноздри начинали раздуваться. Эллен пробовала уговорить его уехать через боковую улицу. Ведь он занят научной работой, и какое ему, в конце концов, дело до всех этих забастовок, митингов и речей…
— Ты слышишь, что он говорит? — произнес Дэвис одними губами, не отрывая взгляда от вышки-трибуны. — Кто это говорит? — спросил он одного из стоявших рядом.
— Это Джемс Коллен, секретарь союза портовых рабочих.
— Вот как! Благодарю вас.
Отсюда хорошо было слышно каждое слово оратора. Временами тот поворачивался во все стороны. Тогда на солнце ярко вспыхивали стекла его золотых очков.
— Мы, портовые рабочие, — доносился его густой баритон, — в эти трудные для нашей страны дни должны призвать на помощь всю осмотрительность, всю выдержку, все благоразумие, чтобы удержаться от ложных шагов. Мы не вправе революционными мерами воздействовать на правительство, потому что оно — правительство нашей рабочей партии и, следовательно, рабочего класса в целом. Оно охраняет именно наши интересы. Консерваторы давно ушли от власти. Если во внешней и внутренней политике сейчас не наблюдается перемен, то это зависит от таких мощных причин, как мировой экономический кризис, соперничество держав и т. д. Существование таких стран, как, например, Америка или Франция, рост их могущества и новые программы морских вооружений — все это заставляет и нас принимать меры. Да… Вообще все меры правительства имеют в виду благо нашей страны и ее населения. Поэтому каждый, кто в это трудное время предъявляет повышенные требования, — враг своей родины. Я еще раз повторяю: наш отказ от выгрузки угольщиков с континента не приведет ни к чему. В данную минуту находятся в пути, а завтра утром прибудут на территорию порта десять тысяч штрейкбрехеров — солдат морской пехоты, а в Темзу введена эскадра береговых мониторов. Из Плимута идут транспорты. Элеваторы и краны в руках правительственных войск… Углекопы? Нет, наша забастовка им не поможет. Мы только увеличим количество раздетых, голодных женщин — ваших жен, сестер, матерей и детей…