— И как долго ты держал удар? — смеялась Эвелин.
Блэкволл расхохотался прежде чем ответить:
— Держал удар? Леди Инквизитор явно переоценивает силы старого солдата. Отдуба… — мужчина прервался, как только заметил Коула, но закончил: — …сили меня по кругу. В прочем, это долгая и унизительная история, а тебя ждут.
Эвелин удивленно развернулась и наткнулась на Коула, который прерывать их так нагло совсем не хотел. Он прибыл сюда час назад, в то время как сама Тревельян ранним утром. И ему хотелось как можно быстрее увидеть ее.
Девушка улыбнулась и коротко попрощалась с Блэкволлом, что уже отходил к стене с манекеном. Быстрым шагом Тревельян дошла до Коула, раскрывая руки для объятия. Казалось, эта нарочитая отрешенность воина ее не беспокоила. Только вот Коул знал, что всё совсем наоборот. Она, словно по привычке, заботилась о своих бывших товарищах.
— И как прошло? — он едва слышал, что она пробормотала ему в грудь.
— Сказал, чтобы я не смел забывать их. И что ждет в следующий раз и тебя.
Коул не хотел покидать Эвелин на месяц. Не хотел снова быть один, путешествуя. Но тем не менее, когда пришло письмо от Риса, и он, и она понимали необходимость старой почти дружеской встречи. И если бы не Орлей с Ферелденом, они отправились бы вместе.
Во время пребывания у Риса Коул чувствовал себя хоть и желанным гостем, но тем не менее неуместным. И уже понимал, почему. Там не было Эвелин.
Тревельян мягко приобняла его за талию, отстраняясь.
— Что ж, значит в следующий раз отправимся вместе, — пообещала девушка, глядя ему в глаза.
Он взял ее за руку, отправляясь к одному из многочисленных балконов Халамширала. Тихо рассказывал о том, что приключилось за последний месяц. Эвелин улыбалась, плохо скрывая волнение. Но она не хотела сейчас говорить о Совете, а Коул не настаивал, чувствуя, что еще будет не один случай поговорить о том, что ждет Инквизицию.
Коул знал только то, что, несмотря ни на что они будут вместе. Больше ничего не волновало.
В конце
Коул смотрел на Эвелин, что под действием магии и зелий смогла наконец уснуть. Метки больше не было, но фантомная боль всё еще преследовала ее. Он словно снова стал духом, чувствуя эту боль.
Он отказался уйти, и лекари больше не настаивали. Зато ворвался Дориан, тут же подлетев к врачам. Тевинтерец говорил громко, но тем не менее пытался не разбудить Эвелин.
Ладонь Коула мягко сжала единственную ладонь девушки. Когда она проснется, ей снова будет больно. Он знал это. Не от потери якоря или Инквизиции, не от боли, что приносила метка. А от простой потери руки. От того, что не сможет обнять его, как хочет, или взять оружие в руки. Сколько раз он проходил мимо калек, чувствуя их боль? Теперь он будет видеть ее постоянно, в ее глазах.
Эвелин не покажет, но Коул будет знать.
Дориан выгнал лекарей, что недовольным гулом исчезли за дверью. Он не сразу решился подойти к кровати мертвенно бледной Вестницы.
— Магия крови, да? — спросил Коул, когда Дориан не знал, как начать.
— Да, — тихо согласился маг. — У меня есть знакомые, способные сделать это тихо и без ненужного шума.
Коул промолчал всё так же, гладя единственную ладонь Эвелин. Вторую у нее забрал Ужасный Волк. Теперь он не мог называть его по-другому. Не хотел, чувствуя обиду, злость и раздражение к бывшему товарищу. Он так боялся этих чувств раньше, видя, как они превращают и людей, и духов в демонов. Но сейчас, сидя перед ней, все в нем грозилось перейти через край. Еще немного, совсем каплю, и он снова впадет в безумие. Перестанет быть человеком. Станет самым настоящим воплощением мести.
Ладонь Коула остановилась, накрывая ладонь девушки. Он ушел бы. Он обезумел бы. Он снова стал бы демоном. Но сейчас он нужнее всего здесь.
Его сильнейшим страхом — помимо потери Эвелин — было отчаяние. И сейчас Коул мог лишь беспомощно держать руку девушки. Лишь знать о боли, а не убрать ее. Если бы тогда Солас настоял на своем, если бы Коул мог принять решение сам, если бы Эвелин не вмешивалась, тогда бы он смог помочь. Но Солас не настоял, Коул вопил о помощи, а Эвелин помогла.
Солас
Коул тихо подходил, почти бесшумно, к Соласу, который обмакивал кисть в водяных красках. Ему впервые захотелось самому попробовать рисовать пару дней назад. Теперь некоторые вещи, что он раньше находил красивыми или завораживающими, а иногда бесполезными для него, находили отклик где-то внутри.
— Я так и не сказал, что мне жаль твоего друга, Солас.
Маг не отреагировал, подходя к еще сырой штукатурке, и провел кистью по стене. Эльф провел несколько линий прежде чем ответил:
— Спасибо, Коул, — он провел линию вверх, избегая мест для других цветов. — Хорошо, что с тобой этого не случится. Может быть, Варрик и Эвелин были правы.
Коул взглянул на ровную спину Соласа с недоумением.
— Правда?
— Да. Теперь, становясь больше человеком, ты теряешь и слабости духов. И я рад за тебя, Коул.
Бывший дух не ответил, лишь улыбнулся, устраиваясь на стуле, желая понаблюдать за тем, как эльф увековечивал подвиги Инквизиции и Эвелин. Когда Солас сменил цвет на синий, Коул догадался, что эта часть повествует об Источнике Скорби.
— И еще, — начал Солас спустя какое-то время, — то, что между вами с леди Инквизитором…
— Я и Эвелин…
Маг покачал головой, прося Коула прерваться. Он отложил кисть и повернулся к парню.
— Всё то, что говорят тебе наши друзья — бессмысленно. По одной простой причине: они не знают, чего хочет она. Они лишь думают о том, что она должна хотеть. Что должна хотеть фигура на троне Инквизиции. Или фигура женщины, облаченной в латы или платье.
Коул смутно понимал, о чем говорил эльф.
— Просто смотри на нее или читай ее. Ее, а не советы наших друзей.
Солас снова принялся за кисть, а Коул стал обдумывать его слова. Через некоторое время он пришел совсем не к тому выводу, которому хотел: ему обязательно нужно купить краски и холсты.
— Солас, ты научишь меня рисовать? Когда все закончится, и Корифей будет побежден?
Маг замер с кистью у стены. Грустная улыбка едва тронула губы, но Коул ее не увидел. И Солас солгал. Это был единственный раз, когда эльф солгал бывшему духу.
— Конечно.
После
Эвелин долго не могла привыкнуть к руке. К тому, что несмотря ни на что, их у нее снова две. Коул осторожно наблюдал за тем, как проводили ритуал регенерации. Его мутило, но покидать ее он больше не хотел. На смену злости и отчаяния пришла слабая надежда.
Девушка осторожно резала овощи — теперь она делала всё осторожно. Маги сказали, что после месяца, что она была калекой, Эвелин вновь привыкнет к рукам.
Инквизиции больше не было, но те, кто составлял ее и был ее основой, все равно на стороже. И Коул тоже согласился с новой целью. Особенно сейчас, когда этот мир начал так нравится ему. Как он мог позволить Соласу забрать это сейчас?
Коул уверен, что Солас вернет старые руины и оставит новые после себя. И Эвелин согласна с этим. Они переубедят его. Только они словно пытались убедить себя в этом, совершенно не веря.
Он помог ей с ужином: девушка, улыбаясь, давала ему распоряжения. И Коул наслаждался этими искренними моментами ее счастья.
— Я люблю тебя, — прошептал бывший дух.
Ее руки обвили его, прижимаясь. В его груди спрятана ее улыбка. Он наслаждался этим, радуясь, что старого Коула больше нет. И теперь он больше человек.
Просто потому, что когда они покинут Риса, снова наступит война. Они возьмутся за оружие. Теперь против бывшего товарища.
Но сейчас…
Сейчас ее губы целуют его шею, потому что Коул высокий и она не достает до его губ. И он наклоняется к ней, чувствуя то, что несмотря на опасения, не перестал испытывать. Ее любовь.