Я подняла на него замутнённый взгляд.
— Сейчас пластырем заклею и сам чай сделаю. Тебе явно сейчас не помещает рюмка коньяка или бокал красного вина́. И перекусить что-нибудь. Ты когда последний раз ела?
— Я… не помню… Когда мы Францию проезжали… вроде… Круассан и капучино.
— Понятно. Так. Давай выпей воды и на диван приляг. Я о тебе позабочусь.
5. Трактир "У Миры"
Прошло два дня после того ужасно неприятного случая, когда я практически упала в обморок при Алексе. Я хотела поблагодарить его за проявленную заботу, но мне так и не удалось с ним пересечься за это время в доме. Либо я уходила раньше, либо он не заходил вовнутрь, а ждал в машине Эмму. Алекс как будто меня избегал.
Не знаю почему, но мне казалось, что Эмма что-то ему рассказала. Или приказала не разговаривать со мной. Словом, я чувствовала, что-то произошло.
С сестрой мы встретились лишь два раза. На кухне, когда я готовила завтрак. Она молча, что меня удивило, прошла мимо, фыркнула на приговорный мной омлет и горячие булочки с кремом, и вышла за дверь.
Затем вечером того же дня, я спросила её, не звонила ли Амелия, потому что на мои звонки мачеха не отвечала. Эмма зло буркнула, что нет, не звонила. Я хотела спросить, всё ли в порядке с тётей, но сестра уже ушла к себе.
Сегодня утром, из окна своей мансарды я увидела, как Алекс подъехал к дому и вышел из машины. Моё сердце ускорило свой бег, и я практически прильнула лицом к стеклу. Хотела спуститься вниз, чтобы поблагодарить за помощь, но невольно залюбовалась, глядя, как он поправляет небрежным жестом свои волосы. Весь его облик притягивал моё внимание словно магнитом. Лицо вспыхнуло, низ живота потянуло, к горлу подступил ком и закружилась голова. Внезапно он поднял взгляд в мою сторону, и я быстро отпрянула от окна. Занавеска предательски закачалась.
Мадонна, вот ведь неудобно-то как!
Может Алексу самому теперь неприятно со мной общаться, когда он увидел какая я слабачка. А я ещё и подглядываю здесь за ним.
Я так распереживалась, что не стала спускаться, пока они с Эммой не укатили. Ненавидела себя за то, что показала свою немощность и за то, что ищу встречи с ним и подглядываю.
Я оправдывала свой порыв поговорить с Алексом, чтобы поблагодарить его, но чувствовала, что это не вся правда. Мне почему-то просто хотелось увидеть эти глаза в крапинку, его улыбку, услышать его голос. Но что-то весь мой пыл сразу куда-то пропал, как только я его увидела.
Нужно взять себя в руки. Так не может продолжаться. Но назойливые картины того вечера, его прикосновения к моему лбу, когда он проверял температуру моего тела, рука на талии, когда он помогал мне подняться в комнату. Всё это закружилось перед глазами и вызывало во мне приятную дрожь. Я села на кровать, обхватила свою голову руками и в бессилии зарычала.
Как только я услышала, что мерседес выехал за ворота, и они закрылись, то спустилась в гараж, взяла велосипед и поехала в город.
— Здравствуй Мира, — поздоровалась я с хозяйкой местного трактира.
— Мия, девочка, ты вернулась! — женщина радушно раскрыла объятия и поцеловала меня в обе щеки. - И как тебе после Сорбонны? Не скучно в нашей деревне?
— Да пока скучать особо некогда было, — я присела за столик.
Мира, тучная, добродушная хозяйка небольшого заведения в центре ла Перла всегда была добра ко мне. Мы с её сыном Джеромом учились в одной школе. Он был меня на год старше. Когда-то мы были лучшими друзьями, но потом жизнь раскидала нас в разные стороны. Мы практически перестали общаться. По моей вине. Он хотел стать больше, чем просто приятели, но, а я – нет.
— Как Джем поживает? Он здесь в городе?
— Здесь, куда он от мамки денется, — рассмеялась Мира. – Нормально вроде поживает. Хотя кто его на самом деле знает. Вы же молодые своим матерям не особенно много рассказываете.
Я потупила взгляд. Если бы у меня была мама, я бы ей точно всё рассказывала. Делилась бы самым сокровенным. Хотелось верить, что моя мама меня бы никогда не осудила и была бы мне лучшей подругой.
Мира, видимо, поняла по моему печальному взгляду, что я с ней не согласна насчёт матерей, и тут же запричитала:
— Ой, прости деточка, не подумала я. Прости родная, — она покраснела, затеребила фартук и сорвалась с места. Принялись хлопотать за барной стойкой. — Что тебе принести? Кофе? Капучино?
— Свежевыжатый сок, если можно, спасибо.
— Конечно, можно, сейчас сделаю, — Мира достала пару огромных ярко-оранжевых апельсинов, взяла большой нож и одним привычным взмахом разделила их на четыре половики.