— С чего ты взял? — недовольно спросила она.
— Потому что для получения спермы ты готова взять первого встречного.
Она села в постели.
— Ничего подобного! Ты единственный, кого я об этом попросила, и у меня были на то свои причины. Если я не знаю другого мужчины, чьи гены меня удовлетворяют, это вовсе не значит, что у меня нет отношений с мужчинами.
— В самом деле?
— Ну а это тебя не касается.
— Напротив, очень даже касается. Во-первых, это вопрос здоровья. Ты сказала, что тебе не нужен в доме постоянный мужчина, но если ты встречаешься с разными мужчинами, то рискуешь подцепить какую-нибудь заразу. Лично я начал пользоваться презервативами задолго до того, как их стали рекламировать, поскольку не хотел незапланированной беременности, но другие могут быть не такими осторожными.
— У меня нет никаких болезней. Я абсолютно здорова, о чем уже говорила тебе.
— Прекрасно. Тогда остается проблема присутствия рядом с твоим будущим ребенком мужчин. Мне неприятно думать, что рядом с моим ребенком будут появляться случайные дяди. Еще меньше мне нравится мысль, что ты будешь бросать ребенка на приходящую няню и бегать на свидания. Поэтому я спрашиваю: в настоящее время у тебя есть с кем-либо сексуальные отношения?
— Нет, — заставила она себя ответить, несмотря на уязвленную гордость. Ведь речь шла о возможности иметь ребенка. Раз уж Спенсеру Смиту для того, чтобы дать свою сперму, нужно знать, что у нее нет любовника, она готова перенести и это унижение.
— А когда в последний раз ты занималась сексом?
— Три года назад.
— И кто это был?
— Один журналист из Нью-Йорка. Мы познакомились с ним на шоу в Париже, потом, когда вернулись домой, некоторое время встречались.
— А до него?
— А за несколько лет до этого я встречалась с одним бухгалтером.
— За сколько именно лет?
— За четыре года. Мы встречались около месяца. — Неожиданно она почувствовала, что вот-вот заплачет. — А перед ним у меня был парень, с которым я познакомилась в школе бизнеса. Вот и все. Не очень-то много, правда? Ничего похожего на нимфоманию. Ничего такого, что могло бы негативно повлиять на ребенка. Если бы я подхватила болезнь, она давно бы проявилась. Если хочешь, можешь позвонить моему доктору. Он подтвердит, что я совершенно здорова. — Она закусила дрожащие губы, чтобы не расплакаться.
— Обойдусь и без этого, я тебе верю.
— Что ж, спасибо и на этом.
— Но я имел право интересоваться этими вопросами.
Ей было больно перечислять все свои неудачи, но он был прав. Те же самые вопросы она задавала Кэролайн, которая хорошо знала личную жизнь брата. Упоминание Спенсера о презервативе подтвердило слова ее подруги.
— Итак… — Его голос звучал гораздо мягче. — Ты хочешь иметь ребенка, во-первых, чтобы продолжить род Маккью, а во-вторых, чтобы исполнить предназначение своего тела. Правильно?
— Нет, не совсем. Я еще не назвала самую главную причину. — Но она не спешила объясниться. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями, отбросить прошлое и сосредоточиться на будущем, чтобы успокоиться и говорить с ним толково и убедительно.
Не слыша ее голоса, он тихо спросил:
— Ты там не заснула из-за меня?
«Вот еще», — сердито подумала она.
— Нет, я опять думаю. Теперь дело касается чувств, но я не знаю, с чего начать.
— С чего угодно. Я разберусь во всем, когда ты закончишь свой рассказ.
Вздохнув, она так и сделала:
— Я хочу, чтобы у меня был ребенок, которого мне не придется возвращать его матери в конце дня. Хочу заботиться о нем, знать, что и как он любит есть, понимать значение его плача. Хочу любить ребенка и чтобы он тоже любил меня. Я наблюдала, как Кэролайн растила своих детей, и есть что-то невероятно приятное, когда они обнимают своими маленькими ручонками тебя за шею и крепко прижимаются к твоей груди. Я хочу всего этого.
— Но они недолго остаются маленькими, — заметил Спенсер.
— Я знаю это и помню поговорку «Маленькие детки — маленькие бедки», но я способна справиться и с большими проблемами. Главное — это любовь. Внешнее проявление любви меняется по мере их взросления — так и было в отношениях между мною и родителями, — но она всегда присутствует. И мне это необходимо. Я хочу, чтобы у меня в доме было шумно, чтобы везде валялись игрушки. Чтобы у меня была цель в жизни, помимо бизнеса. Мне хочется иметь ребенка, которому я могла бы покупать одежду, с которым я ходила бы в кино, ездила бы в Диснейленд. Мне нужен ребенок, чтобы я могла думать не только о себе. — Она передохнула и заговорила медленнее: — Тебе это может показаться навязчивой идеей, но, поверь, это вовсе не так. При этом я все равно буду заниматься делами. Мне нравится мое дело, и я сама буду определять время для работы, но я не собираюсь полностью ее оставлять. А это значит, я не буду нависать над ребенком, когда он подрастет и пойдет в школу или в колледж. У меня всегда будет бизнес, и это позволит мне поддерживать с ним нормальные отношения. — Помолчав, она продолжала: — Но одного бизнеса мне недостаточно. Когда погибли мои родители, я работала целыми днями, чтобы удержать фирму на плаву. Но потом все наладилось, и мало-помалу я стала ощущать пустоту. Мне нужен ребенок, чтобы заполнить ее, мой ребенок, с которым меня связывали бы кровные узы. Мне необходима эта связь. Больше у меня нет ее ни с единым существом на свете. — Она стиснула пальцы в кулак, и голос ее упал. — Бывают моменты…
— Какие?
— Когда я страшно тоскую… по семье. Моменты, когда… Когда меня переполняют чувства, которые некому излить, передать. Порой мне кажется, что я просто взорвусь от них. Ты можешь это понять?
Он молчал.
— Наверное, нет. У тебя есть семья, родители, дедушки и бабушки, тетки, дяди и кузины, сестра, племянники. Ты можешь в любое время приехать домой, где тебя ждут и любят. Ты хоть понимаешь, Спенсер, какое это счастье?
Он по-прежнему молчал.
— Послушай, — виновато сказала она. — Я не хочу сказать, что ты не способен это понять, и ни в коем случае не критикую тебя. Ты предпочитаешь жить свободно и независимо, и это твое право. Ты ведешь жизнь бурную, активную и интересную, удовлетворяешь свои вкусы и пристрастия. Ты не страдаешь от одиночества. Может, это вообще мужчинам не свойственно. Они более самостоятельны, чем мы, женщины. Они не тоскуют по теплу, по нежности и всяким семейным радостям. — Она откинулась на подушки. — Если бы я родилась мужчиной, я считала бы свою жизнь совершенной.
— А я рад, что ты не родилась мужчиной, — заговорил Спенсер, когда она уже подумала, что он уснул. — Для этого ты слишком хорошенькая.
Она растерялась, не зная, что на это сказать. Спенсер никогда не делал ей комплиментов. Уже на протяжении многих лет она была самой близкой подругой его младшей сестры, в отношении которой он тоже был скуп на похвалы. С самого рождения Кэролайн он испытывал живейший интерес к появившемуся в их семье крошечному существу, внимательно наблюдал за тем, как она росла и развивалась, как менялись ее вкусы и стремления, и всем сердцем полюбил ее. А когда у Кэролайн появилась верная и симпатичная подружка Дженна, он не задумываясь причислил ее к близким ему людям, перенеся на нее часть братской любви.
Приятно было услышать от него неожиданный комплимент, хотя Дженна не обольщалась надеждой, что он имел в виду нечто более глубокое и серьезное. Наверняка, услышав ее признания о тоске и одиночестве, он просто ей посочувствовал.
Испытывая странное смущение и благодарность к нему за то, что они разговаривают не с глазу на глаз, а по телефону, она тихо сказала:
— Ну, это не важно. Так ты понял, что я буду хорошей матерью для своего ребенка?
— Если бы я мечтал о ребенке, думаю, ты была бы ему прекрасной матерью.
Она снова села.
— Значит, ты согласен?!
— Но я так и не знаю, хочу ли я иметь ребенка. Я уже говорил об этом. Мне нужно время, чтобы принять решение.
— Но я хотела бы поскорее этим заняться.