Мать Джейн всегда полагала, что служение своему народу – неотъемлемая часть жизни тех, кому выпала честь принадлежать к привилегированному сословию.
Расположившись поудобнее и вытянув ногу, Джоселин сразу же почувствовал облегчение. Джейн отошла в сторону, ожидая, что ее либо отпустят, либо передадут в распоряжение дворецкого. Однако дворецкого герцог отпустил, а вот со своей сиделкой прощаться не торопился.
– Итак, мисс Инглби, – проговорил он, – как вы собираетесь развлекать меня на протяжении трех недель?
Джейн встревожилась. Но почему? Ведь в вопросе герцога едва ли можно было уловить непристойный намек, да и рана казалась слишком уж серьезной… Но нет, Джейн была достаточно благоразумной и не очень-то полагалась на порядочность джентльменов, когда ими овладевала скука.
Джейн не знала, что отвечать, но отвечать не потребовалось, поскольку в библиотеке появился первый посетитель. Вернее, посетительница. Эта дама ворвалась словно вихрь.
Ворвалась, распахнув дверь так, что она с силой ударилась о книжный шкаф, в котором задребезжали стекла.
Джейн насторожилась. Дама была молода и весьма модно одета, однако ее наряд, по мнению девушки, не свидетельствовал о хорошем вкусе. Джейн впервые видела эту леди, но тотчас же поняла, что поступила очень опрометчиво, решив остаться на три недели в Дадли-Хаусе. Если бы о приходе посетительницы было объявлено, Джейн нашла бы способ незаметно ускользнуть из библиотеки. Но сейчас ей оставалось лишь затаиться за шторой и терпеливо ждать…
– Кажется, я дал указание слугам никого ко мне не впускать, – пробурчал герцог.
Однако посетительницу не смутила столь вопиющая грубость.
– Трешем, ты жив?! – воскликнула она, подходя к герцогу. – Я должна была удостовериться!.. Если бы ты знал, как я страдала, ты бы ни за что не решился на это! Хейуорд отправился заседать в парламент с самого утра. Ужасная бестактность с его стороны – ведь он знает, как у меня расшатаны нервы. Клянусь, я сегодня всю ночь глаз не сомкнула. Должна признать, что лорд Оливер поступил непорядочно. Он не должен был стрелять в такой момент. И вообще ему не стоило вызывать тебя на дуэль. Если леди Оливер была настолько неосмотрительна, что позволила мужу узнать о ваших с ней отношениях, а лорд Оливер оказался настолько глуп, что выставил свои рога на всеобщее обозрение, выбрав местом дуэли именно Гайд-парк, то, конечно же, пулю заслужил он, а не ты. Говорят, ты стрелял в воздух, и это, безусловно, говорит в твою пользу. Ты остался истинным джентльменом. Хотя… Ради того, чтобы убить такую крысу, как Оливер, мог бы и поступиться принципами. Но тогда тебе бы пришлось бежать во Францию, а Хейуорд… Представь, какая наглость! Хейуорд заявил, что не стал бы возить меня в Париж ради свиданий с тобой. А ведь всем известно, что Париж – замечательный город. Иногда я спрашиваю себя: зачем я вообще вышла за него замуж?
В течение всего этого монолога герцог Трешем держался за голову. Дождавшись, когда молодая леди умолкла, чтобы перевести дух, он сказал:
– Ангелина, ты вышла за него замуж потому, что он тебе нравился. К тому же Хейуорд граф и богат почти так же, как я. Но главное – он тебе нравился.
– Да, конечно, – с улыбкой кивнула женщина, и Джейн вдруг поняла, что она очень даже мила, несмотря на значительное сходство с герцогом. – Трешем, как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Правда, нога побаливает и ужасно разболелась голова. А в остальном я в полном порядке. Спасибо за заботу, Ангелина. Присядь, пожалуйста.
Последняя фраза была произнесена с явным сарказмом, поскольку посетительница, не дожидаясь приглашения, давно уже устроилась в кресле у шезлонга.
– Когда я буду уходить, – заявила она, – я распоряжусь, чтобы к тебе никого не пускали, кроме членов семьи. С твоей головной болью не стоит принимать назойливых гостей, болтающих всякие глупости.
Герцог промычал что-то невразумительное. И вдруг поднес к глазам лорнет и досадливо поморщился:
– Этот отвратительный чепец… Почему такой мерзкий горчично-желтый цвет? А эти ленты поросячьего розового? Если ты намерена надеть это к леди Венети, я должен сразу заявить, что на меня в качестве сопровождающего можешь не рассчитывать.
Однако гостья продолжала говорить как ни в чем не бывало. Очевидно, ее совершенно не интересовало, что думает герцог о ее шляпке.
– Хейуорд говорит, что лорд Оливер на каждом углу клевещет о том, что не получил сатисфакции, поскольку ты не попытался его убить. Ты можешь представить подобный идиотизм? И братья леди Оливер тоже жаждут мести, а ты знаешь, что они собой представляют. Они говорят – хотя никто из них не присутствовал на дуэли, – что ты поступил бесчестно. Но если кто-то из них бросит тебе вызов, ты просто не должен его принимать. Трешем, подумай обо мне, о моем самочувствии, о моих расшатанных нервах.
– В настоящий момент, Ангелина, я способен думать лишь об одном – о своем собственном самочувствии.
– Ну что ж, пусть тебя потешит то, что ты стал главным предметом сплетен. В городе только о тебе и говорят. Какой жест! Вернуться домой верхом, будучи раненным в ногу! Жаль, что я не видела этот подвиг. По крайней мере своим поступком ты отвлек внимание общества от этого нудного Хэйлшема с его корнуоллской историей. Скажи, а это правда, что вмешалась какая-то нищенка, завопившая в самый неподходящий момент?
– Я не стал бы называть ее нищенкой, – пробормотал Трешем. – Кстати, она здесь. Прячется за шторой. Мисс Джейн Инглби.
Леди Хейуорд повернулась к окну и замерла в изумлении. Она лишь сейчас заметила Джейн. И дело вовсе не в том, что девушка пыталась спрятаться за шторой. Просто Джейн, одевшись как служанка, стала почти невидимой для господ.
– Так это вы?.. – произнесла леди Хейуорд с совершенно неподражаемым высокомерием; в эти мгновения они с братом были похожи как две капли воды. – Так что вы здесь делаете? – Неожиданно повернувшись к брату, она спросила:
– Ты ее высек, Трешем?
– Джейн Инглби – моя сиделка, – ответил герцог. – Кстати, она предпочитает, чтобы ее называли мисс Инглби.
– В самом деле? Как все это странно. Но… мне пора. Я уже и так на двадцать минут опоздала. Мы с Мартой Гридлс должны встретиться в библиотеке. Но не зайти к тебе я не могла. Ведь ты сейчас нуждаешься в сочувствии и поддержке больше, чем когда бы то ни было.
– Да, разумеется. Ты же моя сестра, – пробормотал герцог.
– Вот именно, – кивнула леди Хейуорд.
Она наклонилась и поцеловала воздух в непосредственной близости от левой щеки брата.
Затем вновь заговорила:
– Фердинанд, наверное, заскочит к тебе чуть позже. Братья леди Оливер вывели его из себя своими инсинуациями.
Он просто рвет и мечет. Готов вызвать их всех. Но Хейуорд сказал… Ты не представляешь! Он сказал, что Ферди просто выставляет себя ослом. Хейуорд совершенно ничего не понимает.
Леди Хейуорд вздохнула и выпорхнула из комнаты. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.
Джейн по-прежнему стояла у окна. Ей было холодно, одиноко… и страшно.
Итак, происшествие в Корнуолле, о котором вскользь упомянула сестра Трешема, стало достоянием гласности. Но о каком именно происшествии шла речь?
– Принесите мне бренди, мисс Инглби, – сказал герцог. – И предупреждаю: не пытайтесь внушить мне, что дополнительная доза спиртного усугубит мою головную боль. Делайте, что вам приказано.
– Да, ваша светлость, – потупившись, пробормотала Джейн. Сейчас ей совершенно не хотелось спорить с герцогом.
Глава 4
Не прошло и часа после того, как леди Хейуорд покинула Дадли-Хаус, а дверь библиотеки снова с грохотом распахнулась. На пороге возник лорд Фердинанд Дадли, брат Трешема. Как и в случае с леди Хейуорд, о его появлении никто не доложил.