Ну что ж... Физиономия как физиономия, совершенно ничего выдающегося. Бледновата, правда, так ведь весна на дворе, когда бы мне загореть было? С другой стороны, у тех мертвых вояк лица обветренные, а у меня не особенно... Ну ладно, допустим, я отсиживался всю зиму у какой-нибудь вдовушки, а может, вообще раненый лежал. Сойдет.
Те парни коротко стригли волосы -- как знать, это потому, что они солдаты, или теперь везде так принято? Если первое, то и ладно, а если второе -- я буду обращать на себя внимание своим хвостом. Правда, с неровно обрезанными ножом волосами я стану привлекать чужие взгляды еще сильнее, так что пусть уж остается, как есть.
Одежда... Вот с ней я возился долго, отдирая все мало-мальски приметные бляшки, ненужные пряжки, цепочки и прочие украшения. Хозяин падок был на них, как сорока, считал, что так я внушительнее выгляжу! Может, и так, только сверкать этими финтифлюшками я не желал. А так сойдет: рубашка, штаны - самые обыкновенные. Куртка, правда, старомодного покроя, но если не присматриваться, то ничего. Впрочем, бродяги какого только тряпья на себе не таскают! А вот сапоги -- тут я с тоской взглянул на них, - сапоги никуда не годятся. В таких только на пригорке стоять и командовать, а после пары дневных переходов они прикажут долго жить. Но это проблема решаемая: достаточно вернуться на поле боя и снять обувку подходящего размера с кого-нибудь из солдат. Вообще-то я посматривал на офицера, но у того оказалась прямо-таки девичья ножка, нечего и думать было втиснуться в его сапоги, как ни жаль. Но и ладно, у солдат они попрочнее... наверно.
Мертвяки, пока я раскладывал по кучкам добычу, плескался в ручье (заодно собрал горсть подходящих камешков разных цветов) и искал обувь, откочевали по другую сторону моего командирского пригорка, сбились плотной толпой и явно что-то замышляли. Либо просто не могли решить, в какую сторону двигаться, с ними это бывает, когда руководить некому: часть толпы идет вправо, другая -- влево, выходит этакий тяни-толкай. Ну, это мне на руку, пока они разберутся, где пожива лучше, пока куда-нибудь двинутся, я буду уже далеко.
Только... в какую сторону идти?
Туда, откуда мы наступали, нельзя. В те края сейчас движется победоносная армия противника, зачищая остатки хозяйского воинства. В противоположную -- тоже не стоит, могут сцапать. Наверняка там сейчас ловят прорвавшуюся нечисть, патрули какие-нибудь шастают, да хоть просто подкрепление идет! Если сочтут за дезертира, загонят в какую-нибудь штрафную роту, и это в лучшем случае. А вот если примут за шпиона, тогда я никому не позавидую.
Стало быть, решил я, пораскинув мозгами, двину-ка я на север. Те места война зацепила самым краешком, так что вид вооруженного человека особенного удивления не вызовет, равно как и желания поймать его и допросить, кто таков и откуда. Идет себе и идет, лишь бы не трогал никого, а я задираться и не собираюсь. Лишь бы ко мне никто не полез, тогда, глядишь, обойдется...
-Бывайте, ребята, - сказал я мертвякам, поправил свою амуницию и зашагал прочь от этой дурацкой войны.
Во всяком случае, в тот момент я искренне так думал.
2.
В том, что я существенно ошибся, я убедился уже на вторые сутки. Первые я пролежал в придорожной канаве, дожидаясь, пока мимо протянется бесконечный обоз. И что, спрашивается, меня потянуло на большак? Решил, что по дороге идти легче будет? Да как же! После этого обоза что по колее, что по непаханому полю -- все едино: грязи по колено, всего прочего тоже достаточно, только и смотри, как бы не вляпаться.
Идти пришлось по самой обочине, то и дело останавливаясь, чтобы счистить с сапог налипшую грязь, иначе казалось, будто я тащу на каждой ноге по ведру с глиной. Вдобавок, решил я, интенданта того погибшего отряда определенно стоило если не повесить, так хотя бы выпороть: хваленые солдатские сапоги всем своим видом намекали на то, что вот-вот прикажут долго жить. Наверно, прежний хозяин о них заботился, чистил и смазывал, даже если до того шагал сутки напролет по разбитой дороге... Увы, выхода у меня не было, разве что разуться и идти дальше босиком. При нужде я бы так и сделал, но хотелось все-таки выглядеть пристойно, да и месить грязь я предпочитал, будучи обутым.
Вопрос-то решаем, только нужно было отыскать какую-никакую деревеньку. Уж наверно, там найдется сапожник, а не найдется, так удастся купить какие-нибудь опорки, чтобы дотянуть до другого местечка...
Деревни, как нарочно, не попадались. Нет, вру: я видел одну чуть поодаль, вернее, то, что от нее осталось, - печные трубы да остовы пары-тройки домов. Сгорела она не вчера -- запах давно выветрился, - а как бы еще не зимой. Здесь искать было нечего, и я двинулся дальше.
Вокруг было пусто, голые заброшенные поля и местами горелый, едва-едва зазеленевший лес навевали уныние. Пронзительно кричало воронье, и первое время я вздрагивал от каждого вопля, потом привык и перестал: ясно было, ни хозяйских пташек, ни неприятельских разведчиков здесь нет. А если кто и появится, вряд ли их заинтересует одинокий путник, плетущийся по разбитому тракту. Тем более, подозреваю, колером я сливался с окружающим пейзажем, особенно если взглянуть сверху.
С другой стороны, наконец-то стало тихо (ворон можно не принимать в расчет): ни тебе команд, ни рева боевых хозяйских тварей, ни свиста стрел, ни предсмертных воплей, ни хрипа мертвяков... Тишина, ветер шелестит сухой прошлогодней травой, под ногами мерно чавкает грязь, в канаве журчит ручеек, кто-то заунывно матерится... Матерится?
Я очнулся и огляделся. Звуки разносились далеко, и по всему выходило, что ругань слышится из чахлой придорожной рощицы либо из-за нее. Из того, что невидимый субъект скучно и неизобретательно поносил какую-то скотину, я сделал вывод: эта самая скотина сбежала и теперь не желает возвращаться в родное стойло. Ну или что-то в этом роде.
Так или иначе, здесь жили люди, и к ним можно было попроситься на постой. Не то чтобы я сильно в этом нуждался, но мне очень хотелось счистить грязь с одежды (и с себя тоже), а заодно прояснить вопрос с пошивом сапог. Ну, вдруг в эту глушь забрался именно сапожник? Надежды мало, но я и не такие совпадения помню...
Проклиная все на свете, а особенно -- здешнюю сырую весну и хозяина, которому взбрело в голову воевать по самой распутице (надеялся, что враг увязнет, да не рассчитал, сам застрял со своими тяжеловесными ездовыми монстрами и неповоротливыми мертвяками), - я проломился сквозь рощицу и остановился. Невдалеке виднелся хуторок -- низкая крыша дома, покосившиеся сараи, зато забор внушительный. Над трубой курился дымок, и это вселяло надежду.
-Пошел, поше-ол... - разорялся совсем неподалеку хозяин этого райского местечка. - Ну, мертвый!..
Я невольно вздрогнул, но тут же понял, что обращение относится к лошади. Селянин, по-моему, пытался распахать полоску земли, что посуше, но плуг намертво увяз в глинистой земле, и изможденной коняге было не под силу сдвинуть его с места, как ни нахлестывал мужичонка тощие бока.
Я пригляделся: гнедой конь оказался крупным, каким-то больно уж рослым для крестьянского -- среди них обычно попадаются невысокие, крепенькие, неприхотливые лошадки, а не такие дылды. Да и стати...
-Что ж ты делаешь, изверг! - рявкнул я и зашагал к мужичонке прямо по пашне... хм, ну, пашней это глинистое болото мог назвать только очень большой любитель земледелия. - Совсем с ума съехал?!
-Э, э... - тот живо отскочил от плуга и вытащил из-за пояса топор. - Чего надо? Кто таков?
-Последнего разума лишился, что ли? Додумался - верховую лошадь в плуг запрячь! - До землепашца мне дела не было, я пробрался к коню, свесившему голову и тяжело поводившему боками. - Как он у тебя еще копыта не отбросил!