Я молча наблюдал за Трейном. Он нервно покусывал нижнюю губу, и мне показалось, что что-то еще вот-вот сорвется у него с языка, но он промолчал.
Роуи был в своей комнате, сидел в кресле возле окна, с открытой книгой на коленях. Он, однако, не читал, а просто смотрел перед собой застывшим взглядом. Он медленно и с трудом обернулся, когда мы вошли.
– Ба, да ведь это Герб! Какой приятный сюрприз. – Роуи поднялся из кресла и потряс мою руку. – Останешься?
– Ну, может, на недельку. – Я не мог придумать, что еще сказать. Вид Роуи буквально потряс меня. Он выглядел изможденным и неухоженным, а выражение глаз было таким затравленным, что даже радость при виде меня не смогла его прогнать.
– Ну, как там дела на заводе? – спросил Роуи, скорее, чтобы помочь мне почувствовать себя непринужденнее, чем из подлинного интереса, понял я.
Мы некоторое время поговорили о делах. Затем разговор зашел о политике, потом о погоде и, в конце концов, говорить, кажется, было уже не о чем. После довольно неловкого молчания мы с Трейном удалились.
Ужин тем вечером проходил в гнетущей атмосфере. Настроение тревожного напряжения, которое пропитало дом, к тому времени уже передалось и мне. Никто, похоже, не был невосприимчив к нему; меня поприветствовали Джонсон и Харрис, а позже и жена Джонсона Нора, и я ощутил его в каждом из них так же осязаемо, как почувствовал в Трейне в первую же минуту своего приезда.
За ужином присутствовали только Роуи, Трейн и я. Некоторое время я удивлялся этому, а потом озвучил свои мысли Трейну.
– А где исследователи? Разве они не собираются с нами ужинать?
– Исследователи с нами не трапезничают, Фарнам. Джонсон оставляет им еду у двери в мастерскую. Может, они предпочитают есть одни или, может, слишком заняты, чтобы присоединиться к нам.
– Эта мастерская… – пробормотал я. – Трейн, вы имеете представление, что они делают?
– Я задавался этим вопросом. Но раз это развлекает исследователей, может, лучше в это не вникать.
После ужина мы перешли в гостиную, где немного поговорили за напитками и сигарами. Роуи долго не задержался; после того, как в очередной раз впал в мрачное молчание, он извинился и ушел.
– С Роуи надо что-то делать, – сказал я Трейну. – Эта атмосфера ему противопоказана.
– Я предлагал путешествие, – отозвался Трейн. – Но Роуи не соглашается покинуть этот дом. Он, похоже, чувствует слишком большую ответственность за исследователей.
На меня навалилось подавляющее чувство тщетности; с какой стороны ни посмотри, ситуация безнадежная.
– Господи, Трейн, чем все это закончится? Вечно так продолжаться не может. Эта игра в нянек при исследователях, которым ни до чего нет никакого дела, Роуи, своими страданиями сводящий себя в могилу…
Трейн устало развел руками.
– А что мы можем сделать кроме того, что уже сделали?
Немедленного ответа на этот вопрос у меня не было. Сама судьба решила все за нас. И это случилось с такой внезапностью, которую мы с Трейном никак не могли предвидеть.
В середине следующего дня наша с Трейном игра в карты была прервана звуками приближающихся автомобилей. Мы подошли к окнам и увидели две машины, подъехавшие к дому. Из каждой вышли люди. Всего я насчитал восьмерых. Они в нерешительности постояли, неловко озираясь, потом медленно направились к двери.
Я открыл дверь как раз когда раздался первый стук. Группа отшатнулась, словно они не знали, чего ожидать.
– Ну, – сказал я. – Чего вы хотите?
Высокий тощий мужчина с острым хищным лицом вышел вперед. Он отвернул лацкан своего пальто и показал мне блестящий значок.
– Шериф Овертон, – заявил он. – Из города. – Он вытащил из кармана сложенную бумагу и протянул мне. – Ордер на обыск. Мы хотим осмотреть дом.
Я не сделал движения, чтобы взять бумагу. Тот факт, что люди пошли на такие крайние меры, дабы удовлетворить презренное, ограниченное любопытство, потряс меня.
– Но мы не сделали ничего плохого! – наконец, возмутился я. – Не нарушили никаких законов!
– Дело не в том, что вы сделали, – сказал Овертон, – а в том, что можете сделать. Эти четверо исследователей, они опасны. Вы укрываете подозрительных личностей. Я должен защищать общество, и я действую в его интересах.
Последние слова Овертона едва ли дошли до меня. Среди мужчин позади него я заметил тех, чье присутствие, похоже, все объясняло. Это были Ник Гриффин и его телохранитель Мэтт Йегер.
– Вы! – накинулся я на Гриффина. – Значит, это ваших рук дело.
– Вы меня неправильно поняли, – поспешно заюлил Гриффин, хотя хитрый, вороватый взгляд выдавал его с головой. – Я выяснил, что вы держите исследователей здесь и просто приехал в город посмотреть, не удастся ли узнать какие новости. В этой поисковой партии я оказался случайно.