Британской империи; но каждый англичанин, который соизволил жить в Германии или Франции, или Италии, также и там имеет все права английского гражданина, и в то же время, однако, еще и все права гражданина соответствующей страны! Представьте себе это, и спросите себя, какой крик ярости подняли бы не только французы или итальянцы, но и сами евреи, если бы английский народ действительно принял это решение! Но всееврейский конгресс принимает свою резолюцию так категорически, как приказ.
— При еврейском своеобразии, — возразил я, — там наверняка были и весьма своеобразные сюрпризы. Великий Кон добрался до должности рейхспрезидента. Официально он живет в Берлине. Но знаем ли мы это на самом деле? Возможно, официально он живет в Палестине. И вот вдруг великий Кон становится главой государства уже не Германии, а Палестины. На случай войны это удобная перспектива.
— Всееврейский конгресс был, — повторил он, — представительством всего мирового еврейства, стало быть, и сионистов тоже! И вот что самое важное: евреи остаются там, где они есть; и цель нового Сиона только в том, чтобы, во-первых, укрепить их политический становой хребет, во-вторых, удовлетворить их высокомерие, и, наконец, чтобы дать им место, где никто больше не увидит их грязные делишки. Как в дни Цицерона набожные паломники снова потянутся в Иерусалим, год за годом, чтобы на пороге храма в обмен на кучу вполне осязаемых предметов получить кучу добрых советов. Другими словами: арсенал и университет одновременно. То, чем в малой мере, было уже каждое гетто. Там они как раз и могли жульничать от души и собирать свои богатства — достаточная причина для них, чтобы во весь голос кричать о желанной изоляции. Я думаю, теперь мы разобрались уже и с еврейским национализмом.
— Но если они и не националисты, и не интернационалисты, — согласился я, — то кто же они тогда?
— По привычным понятиям, — он пожал плечами, — это нельзя определить. Это как раковая опухоль, разрастающаяся над всей землей, то медленно, то быстро, и она сосет повсюду. Сначала блистательное изобилие, потом, в конце концов, высохшие соки. Ставший видимым сионизм — это исходный пункт. Под землей он связан с огромным растением. И нет никакого следа каких-то противоречий.
— Как говорится, — засмеялся я, — волки также раскололись на два лагеря. Одна часть твердо решила покинуть страну овец, чтобы где-то жить между собой совсем по-вегетариански.
Глава IV
— Есть только одно, — воскликнул он, — и об этом нужно всегда думать снова и снова, и снова и снова об этом говорить: «Великие виртуозы лжи!». Стоит забыть об этом выражении, и вы окажетесь в дураках. Конечно, и мы тоже лжем, но, во-первых, мы лжем не беспрерывно, и, во-вторых, мы лжем неумело. Хороший знаток людей заметит ложь, когда ее говорит любой нееврей, каким бы ловким он не был; но из-за еврейского хладнокровия их ложь не раскусит никакой Шерлок Холмс. Еврей попадает в затруднительное положение только тогда, когда по ошибке однажды скажет правду. И если он делает это намеренно, то у него все равно есть при этом задняя мысль, и тогда эта правда — тоже ложь
— Уже Лютер, — ответил я, — кричит еврею: «Ты — не немец, а обманщик, не француз, а фальсификатор [48]; вообще, каждое второе слово у Лютера о нем: «лжец!».
— Так говорят все, кто его знает, — возразил он, — начиная от фараонов, и вплоть до Гёте и нашего времени; и на всех мертвых и живых языках говорилось об этом: на греческом, на латыни, по-персидски, по-турецки, по-немецки, по-английски, по-французски, по-японски, на каком угодно другом языке. Все же, можно было бы подумать, что эти единогласные осуждающие оценки со всего мира заставили бы, по крайней мере, хоть немного призадуматься наших чародеев и гадателей. Боже упаси! Они не прислушиваются даже к Иисусу Христу. Когда он стоит, со сверкающим взглядом посреди пресмыкающегося еврейского сброда, выражая всем своим видом сплошное презрение, и его слова падают как удары кнута: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи».[49] Но для наших чародеев и гадателей это точно так, как если бы маленький ребенок лепетал что-то непонятное.
— Потому что они пытаются сами убедить себя, что это была только доброжелательная увещевающая проповедь Господа своему дорогому народу Израиля, — подчеркнул я его иронию. — Если бы до нас дошло предание, что евреи тогда ползали на четвереньках; я убежден, наши книжники приняли бы это также от Христа, ведь они настолько помешаны на том, чтобы видеть в нем самого настоящего еврея. Впрочем, это вовсе не так уж неверно: если говорить образно, то евреи издавна уже передвигаются на четвереньках.