Синие саблиплещутся, звякают,кровью залитынежные злаки.
Злоба и скорбь.Злоба – острей.
Тучей падучею —стаи стрел.
Снова и снова.Всё начато лишь.
Капельки олова.Звёздная тишь.
9
Но звезды стекли каплями,тишь над землей свеся.Срезан кривой саблейс небес голубой месяц.
Брат поучает брата:«Чти боевых богов.Мало врагам ада,в оврагах губи врагов!»
Ордой вопящей, разгульной, —«Алла!» —(даже ветер сник),разлив калмыков сутулыхразносит свирепый вскрик;
высверкав воздух наголосаблями вкривь и вкось,татары ведут набелокроваво-алый покос;
вызверившись в оскалеприземистых лошадей,выкаленною стальюмонголы берут людей…
И белою снежной лавой,лавиной прямых мечей,благословленных Лавройв чаду молитв и свечей,струнами вытянув спины,уши сведя к темени, —брошены русские клиньяв хаос татарской темени…
10
А потом – тишина.Стяги.Лунав овраге.
11
Каждый крест крив.Каждый куст кос.Тишина крапив,и бурьянов лоск.
И звезда звездеговорит в ночи:«Остриём лучейземлювыму —чим.Ведь следов ногне сочтешь, нет».
И звезде БогГоворит в ответ:
«Будет вновь смех,будет вновь соль, —но сочти грехи уйми боль».
12
И полями побоищ пустымиветер светлые новости носит,и следит, как у павших стынутна ресницах мертвые слезы.
На бурьянах бурые пятнатемной крови мертвых пришельцев.Поднимаются травы мятыев ясном свете простого месяца.
С поля брани бредут люди,и костры разжигают на воле.И соха ковыряет грубое,напоённое кровью поле.
Спор с дьяволом. Посвящения
I
* * *
О, я без вассхожу с ума!Моя судьба —моя сума.Но все, что естьв моей суме,принадлежитуже не мне.Я прихожуи говорю:«Я пригожусь,пока горю,я пригожусь,пока горяч!»А вы опятьв тишайший плач.О, этот плач,ваш женский плач!Я был царем,а стал палач.И холод слов моих, что нож,и правды в нас – на мелкий грош.Но этот грош в такой цене!Не разменятьни вам,ни мне.
* * *
Будет время, и березывспыхнут желтою листвойнад раскрашенной морозомполосой береговой,и к стволу прижавшись ухом,ты услышишь, как Лунашепчет ласково и глухопрямо в ночь.
А ночь нежна.
Будет время, и на поле,где горит, дымя, ботва,прорастут глухие колья,распустившись, как трава,и навзрыд пойдут осиныголосить, что так влажнаэта осень под гусинымкосяком.
А ночь нежна.
Будет время, и над взрывомветок, листьев и травыты не справишься с порывомсумасшедшей головы.И не плакать. Не смеяться.только слушать. Тишина.И губами вновь касатьсяглаз как звезд.
А ночь нежна.
Иркутск. Выставка японской живописи
Темный ветер. Злая мгла.Иероглифы на флаге, отблеск лунного стекла.
Сто прекрасных видов Эдоне заменят никогда сей игры теней и света.
Бодхисатва Манжушри —он глядит, Будда грядущий, не извне, а изнутри.
Ощущение виныперед медленным теченьем потрясенной тишины.
Потеряю? Сберегу?Что там выше? Чайный домик? На каком он берегу?
Кто там стынет на пороге?Отчего тебя мне жаль, куртизанка Ханаоги?
Бронза – век мой золотой…
И опять мороз по коже:этот век, конечно, твой,не забудь, и мой он тоже!
Заметки на полях
Какая странная дорога,как выполощен ветром куст.Пейзаж безрадостен и пуст,и все же он – пейзаж от Бога.
Какая странная судьба,почти не знавшая пролога.И все-таки она – от Бога,и потому она – судьба.
Ты говоришь: люби меня,ведь я дана тебе от Бога.А за словами вновь дорога,и до звезды как до порога,а за порогом вновь звезда…
И это все опять от Бога.
* * *
Я знаю, что отныне так и будет:с утра пожар, под вечер теплый дождь.Осудят нас? – пускай. Нас не убудет.Ведь истина пережигает ложь.