– К этому мы тоже подойдем, – неожиданно «обрадовал» его Сева. – Как зовут тех, которые тогда приезжали?
– Да откуда ж мне знать? – неискренне изумился оценщик.
– Значит, ты пашешь, даже не зная на кого? Давай вешай лапшу кому другому! Доставай свою бухгалтерию и ищи, блин! Номер ищи того «мерса», если так не помнишь, кто хозяева тачки! А то смотри сам... щас тебя в ту же кладовку отведем и раком поставим, есть у нас один любитель, во дворе ждет, Колюней зовем, а, Вован? – обратился Сева к Демидычу. – Сходи кликни его, пусть оценит эту пышечку! – И Сева с маху так шлепнул хозяина бытовки открытой ладонью по пухлой заднице, что тот пушинкой слетел со стула и в буквальном смысле рухнул на пол.
Но Демидыч одной рукой подхватил его за шиворот, да так, что затрещал капюшон пуховой куртки, и грубо усадил обратно на стул.
– Куда ты? – ощерился он. – Посиди с нами, рано еще! Вот Колюня придет, тогда и валяйте резвитесь, голуби! Ах-ха-ха!!
«Опять они заржали, эти озабоченные жеребцы!.. Ох влип! И про ту кладовку уже знают... Ну да, если шмара рассказала... Только чего ж они целый месяц-то телились?»
Какие бы идеи ни приходили на ум хозяину этого заведения, ясно было одно, придется сдавать таганских, эти не отвяжутся, наоборот, только хуже будет. Отморозки, чего с них взять? Но и тех сдать надо так, чтобы себе приговор не подписать, таганские уж точно чикаться не станут... И вот она наконец – спасительная мысль! А ведь они ж сами невольно и подсказали ее! Господи, как все просто!..
– Сейчас все найду... – заторопился вдруг оценщик. – Вы позволите?
Он открыл дверцу конторского шкафа, и оттуда вывалились на пол несколько пухлых папок, набитых документами, которые тут же рассыпались. Но хозяин не стал заниматься ими – пусть валяются на полу. Вытащил ящик стола и достал потрепанную конторскую книгу. Раскрыл, перелистал десятка три страниц, наконец ткнул пальцем – вот! Нашел.
– Если вы думаете, что у нас незаконно... – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, но Сева перебил его, на образном, матерном языке быстро и доходчиво объяснив, что он лично вообще думает и о законе, и об этой конторе, и заодно о ее говенном хозяине. – Но у меня здесь только запись, регистрация, так сказать... А копия квитанции где-то, наверное, там, – показал хозяин на разбросанные по полу бумаги.
– А на хрен нам твои квитанции? – Сева сплюнул. – Дай сюда книгу! Где? Вот эта?
Голованов посмотрел на запись, потом, захватив пальцами сразу несколько страниц, вырвал их из книги. Еще раз посмотрел, кивнул и, сложив, спрятал в карман кожаной куртки.
А сам Сева подумал: на кой черт им эта «законность»? Разве что на тот случай, если дело обернется вдруг таким вот образом. И неожиданно вмешается Закон. Чтоб остаться на плаву. Ну да, конечно, работа ведь бандитская, и если кто-то из тех вдруг «запоет» на следствии, так хоть какая-то отмазка... Не, мужики, у нас все по закону, вот и книга регистраций, и копии квитанций, выданных оценщиком уже якобы пострадавшим от рук других бандитов. И все остальное – но это уже для видимости. А на ту квитанцию было бы неплохо взглянуть – что он там перечислил, какие «жуткие» повреждения? Или выдал подлатанную развалюху за новье? Может быть, даже скорее всего, именно так и было...
– Ну как, – спросил Сева у присутствующих, – будем искать квитанцию? Или он сам нам тут все расскажет? Расскажешь, хмырь? Или снова просить надо? – Сева занес было руку для следующего шлепка, но оценщик поднял обе руки.
– Да она права, ваша э-э... – заторопился он. – Там не такие уж были повреждения, чтобы... Но когда они требуют... Ну что я могу противопоставить грубой силе?
– А ничего! – радостно подтвердил Демидыч и спросил у Севы: – Звать, что ль?
– Погоди, – поморщился Голованов, чем пробудил даже некоторую надежду у оценщика: может, оставят в покое? Вдруг пронесет нелегкая? – Значит, выходит, сплошная лажа была? – сурово спросил Сева.
– В общем... да, – подтвердил оценщик.
– Ладно, – так же неожиданно просто согласился Сева, – с ними мы потом сами поговорим. Мобила есть?
– Вот, – испуганно и одновременно услужливо протянул телефонную трубку хозяин.
Сева взял и коротким ударом размозжил ее о край стола. Отшвырнул остатки корпуса в угол.
– Другую завтра купишь, – сказал спокойно. – Это чтоб ты раньше времени не звонил, не предупреждал, гнида, понял?
– Понял, – пискнул тот в отчаянье.
– А теперь... – Сева широко вздохнул, расправив руки и явив взору оценщика рубчатую рукоятку пистолета Макарова, заткнутого за пояс. – А теперь, говорю, будет базар за клиенток. Чего они тут с ними, значит, делают? Отвечай, а то... – Сева снова потянулся.
– Ну вы ж, господа, сами понимаете... Там есть кладовка, яркий свет, станок... для этого. Делают снимки, потом им же и продают. Бизнес такой.
– И часто?
– Что, простите?
– Часто, говорю, они у тебя тут кино снимают, а?
– Ну... если женщины... и... когда можно что-то получить. Нет, нечасто...
– Так как, ты сказал, зовут этих... кинорежиссеров-то?
– Я сказал? – ужаснулся оценщик. – Да я ж их не знаю! Клички только... Паленый, потом этот, Сига, и еще – Хомут. Он, наверное, главный у них. Здоровый такой, как... вы.
– Чьи они? – Сева мрачно уставился на хозяина.
– Говорили, таганские...
– Они что, только в твоем районе работают? Или в других местах тоже?
– Чаще, я думаю, здесь. Народ же в Шереметьево торопится, базар устраивать, торговаться некогда, вот и...
– А чего, удобно устроились! Когда они у тебя были в последний раз?
– Когда? Уж и забыл... На той неделе.
– Тоже с бабой?
– Нет, лоха на десять «штук» поймали... – ответил оценщик и поежился, словно поняв, что сболтнул по инерции лишнее.
– Ладно, не бзди... – поощрительно заметил Сева, поднимаясь. – Твоя задница нам еще пригодится. Пошли, что ли?
Но Демидыч приказал показать ему ту кладовку, где кино снимают. Хозяин открыл дверь в глубине бытовки, ведущую в другое помещение, показал, но Демидыч втолкнул его туда и сам вошел следом. А через минуту-другую оттуда донесся непонятный грохот, треск дерева, звон разбитого стекла. Зайцем выскочил хозяин, опасливо оглядываясь и прикрывая голову обеими руками, будто ему там уже перепало. Куртка его, во всяком случае, была будто располосована ножом на две части. Следом появился и Демидыч, небрежно отряхивающий руки. На вопросительный взгляд Голованова, пожав плечами, сказал лениво:
– Да порядок там малость навел. Электричество убрал, то, другое... Диванчик вот у него совсем хилый оказался... Опять же гвозди торчат.
Сева хмыкнул – ну да, видать, именно порядок и навел, переломал там все к едрене фене и правильно сделал.
Они выбрались из тесного помещения во двор. Демидыч подошел к Щербаку и что-то сказал. оценщик не знал, о чем у них шла речь, но вздрогнул, когда увидел Колюню, который, сладострастно ухмыляясь и потирая от удовольствия ладони, направился прямо к нему. Бедняга хотел было метнуться в сторону, но Сева сзади дал ему пинка, и тот сам влетел в раскрытые объятия страшно опасного Щербака. Николай довольно расхохотался, крякнул и с такой силой сжал мужика, что у того затрещали кости. Подержал так, помотал его из стороны в сторону, наконец опустил на снег, и тот рухнул как подкошенный.
– Обгадился, кажись, – со смехом констатировал Филя, наблюдавший эту сцену со стороны. – Поехали? А то сами не отмоемся! И задохнемся от его вони!..
И они расселись по машинам, дружно и профессионально развернулись на дворе и укатили, оставив хозяина автосервиса, валяющегося в снегу, и его красномордых «работничков», опасливо выглядывающих их-за ржавых остовов автомобилей в глубине ангара.
В агентстве «Глория» стоял неудержимый хохот. Напряжение уже отпустило. Обычно немногословный Всеволод Михайлович Голованов сдержанно живописал Эмилии Леонидовне сцену допроса, и она смеялась до слез, представляя, что чувствовал тот засранец, когда пригрозили отдать его в руки Коли Щербака. Финал же она наблюдала сама, хотя тогда ничего не поняла.