— А ты не робей. Вдарь хорошенько! — кричал рыжеватый.
Костя развел руки широко-широко и изо всех сил ударил ложку о ложку, еле на ногах устоял, а звук все равно получился не звонкий.
— Дай-ка покажу, — сказал рыжеватый.
Гармонист заиграл, ложечник застучал снова. Руки он держал совсем свободно, ложки в его руках так и ходили, так и вертелись, как живые. «До чего же хорошо, до чего же ловко! — пел про себя Костя в такт ложкам. — Нет, — решил он, — мне так не сыграть!»
И вдруг музыка оборвалась, солдаты вскочили и вытянулись, Гармонист положил гармонь на скамейку и обдернул гимнастерку. Костя оглянулся. Сзади стоял командир — в фуражке, складный, подтянутый. Он прошел в казарму, солдаты за ним. А Костя куда? В музей, конечно, к своим. Может, уже пропустил что-нибудь интересное? Он бегом взбежал по ступеням крыльца. Шум шагов и голос экскурсовода слышны были уже на втором этаже. Костя поднялся. Ему теперь не было так скучно и обидно, он словно разогрелся среди солдат и сейчас, приближаясь к ребятам, с интересом вслушивался в то, что говорила девушка в сером платье:
— …Горело все, и такой был страшный жар, что плавилось оконное стекло.
Костя сбоку протиснулся к стенду и увидел лежащую на нем зеленовато-голубую, изрытую ямами стеклянную глыбу.
— Не было воды, — продолжала девушка. — Враг хотел измором взять отважных защитников крепости, уморить их голодом, жаждой, и день и ночь он охранял все подступы к воде. Всю ночь взлетали над водой ракеты, по берегу шарили лучи прожекторов, и все же находились такие смельчаки, которые, зажав котелки в зубах, подползали к реке и набирали воды. А сколько их осталось лежать на берегу! Вот этот маленький трубач — я говорила вам о нем — не раз рисковал жизнью, чтобы напоить раненых, женщин и детей.
Костя посмотрел на фотографию мальчика. Мальчик был очень серьезный, с плотно сжатым ртом, со светлыми, умными и живыми глазами. Пилотка сидела на его голове косо, но как-то очень ловко. Гимнастерка с аккуратно застегнутыми кармашками, ремень с пряжкой через плечо.
— Какой хорошенький солдатик! — сказала Ира Круглова.
— Хорошенький! — с насмешкой протянул Коля Тимохин. — Нашла кем любоваться. Он солдат храбрый, врагов не боялся, сам сражался…
Ребята заговорили:
— А как он в армию попал?
— Разве таких призывают?
— А сколько ему было лет?
— Вот счастливый! — крикнул Васька Петухов. Но девушка-мушкетер устремила на него свои черные глаза и покачала головой:
— Этот мальчик был воспитанником музыкантского взвода, исполнилось ему тогда четырнадцать лет, а принимают в воспитанники детей, у которых родителей нет, — счастье небольшое.
Васька уполз в задние ряды.
— А сейчас он, — робко спросил Костя, — живой?
Девушка энергично кивнула черным чубом: да, да, живой. Костя вздохнул с облегчением.
А другой, тоже совсем молоденький, с круглым детским лицом и курносым носом, погиб смертью храбрых. Девушка рассказала ребятам, что он один сражался против многих врагов. Его нашли под обломками стены с пистолетом в руке. Последний патрон был в стволе пистолета. Молодой защитник не успел выпустить этот патрон — враг опередил его. Костя подошел к фотографии совсем близко, вплотную и вдруг увидел свое лицо, отраженное в стекле портрета, тоже круглое и пухлое.
«Значит, это ничего, значит, и такие могут быть героями и храбрецами». Костя замечтался, придумывая подвиги, которые мог бы совершить.
— …Чапаев! — вдруг услышал он. — Как Чапаев? Ведь Чапаев в гражданскую войну воевал.
Костя подошел к ребятам. На них со стены смотрели черные, отчаянно смелые глаза командира.
— Его звали, как Чапаева, Василий Иванович, — рассказывала девушка, — и погиб он, как Чапаев, от вражеской пули, переплывая реку.
Костя стал теребить Колю Тимохина за рукав:
— Коль, а что он, а что про него рассказывали?
— Знаешь, он какой? — зашептал Коля. — Ведь его в крепости не было, когда началась война. А он думает: как же это? Мои солдаты сражаются, а меня с ними нет? И вот он один с пистолетом прорвался сквозь вражеское кольцо, бросился в реку и поплыл. Стреляли в него, конечно, но пока не попали. Успел переплыть. А когда он в казарму прибежал к своим бойцам, вот они обрадовались! «Ура» кричали на всю крепость, и враги слышали. А потом наших-то было мало, а врагов много, его ранили и взяли в плен. И тут уже, когда он хотел убежать, его в реке и застрелили, как Чапаева.
Теперь Костя был увлечен и захвачен, ему уже больше не хотелось уходить из музея. Ну, поссорился с Митькой, а что, других ребят, что ли, нет? Вот, Коля Тимохин…