<p>
</p>
БОЛЬШОЙ ЛИВНЯК 18.08.2002. Продолжение Хирурга
Глава первая.
Небывалое наводнение, от прошедших в горах дождей, обрушилось на центральную Европу. Европейцы к такому не были готовы. Никогда такой быстрый подъем воды не ожидали, но справились, чуть ли не в штатном режиме. Поэтому внимание всего мира привлекало то, как разлились Эльба, Дунай и впадающие в них реки, а не героические усилия и последствия наводнения. Как это было в России на Северном Кавказе. Там в наводнении и гибели людей виновата была не погода, а чиновники. Одни по привычке все, что надо и не надо, украли, другие просто отнеслись халатно, считали что и в этот раз пронесет, но не пронесло а понесло, смывая все на пути, а третьи осознанно ждали стихийного бедствия. На распределении помощи, на ликвидации последствий можно было не только сказочно обогатиться, но и быть совершенно безнаказанным, списав все на разруху, на неорганизованность народа и на множество других стихийных причин свойственных чиновничей России.
Поэтому на те наводнения, которые не вызвали серьезных разрушений и не вызвали гибели людей, никто не обратил внимания - не сенсация!
Вот и здесь, ровная как стол, степь срывалась по склону в крутобокую балку, а вместе со степью, ухало вниз и шоссе, которое узкой лентой пересекало эту морщину земли. В самом низу балки, над пересыхающей к лету речушкой, громоздился железобетонный мост.
Времени еще было мало, но по южному темнело быстро, а с учетом черных туч на небе, казалось, что наступила ночь. В непрерывной стене дождя даже близкие молнии близоруко расплывались.
Даже в этих условиях, город все равно, хоть и тусклым свечением обозначал свое присутствие на противоположной стороне. Городской берег был несколько ниже другого берега, поэтому отсвет города и угадывался, хотя от него до балки было несколько километров.
От реки осталось только название. Ровная, гладкая, казалось застывшая масса какого-то серо-коричневого желе, в ровной стене дождя. Именно в стене, даже струи невозможно было выделить в этой мокрой плоскости от неба до земли. Эта серая масса двигалась с глухим недовольным ворчанием, и двигалась, она быстро, но это предупреждающее ворчание можно было услышать только в самом низу балки.
Только на месте моста нарушалась поверхностная гладь потока. Не будь моста, этот поток можно было принять за очень широкую магистраль, хайвей или автобан, кому как нравится. Бетонные ограждения разрушали идиллию глади потока.
Большегрузный трейлер, когда увидел это перед собою, то попытался остановиться, но наглая вода давно превратило шоссе в еще один путь в балку и создала свой, путь неглубокий, но поток. Вода стремилась к разрушительному единству.
Трейлер, скрипнув тормозами, попытался зацепиться рифленой резиной за асфальт, но его хоть и медленно все равно смывало к реке. Тогда он, залихватски мигнув фарами и форсировав обороты двигателя, набрал скорость и осторожно въехал в поток. Скорость его упала еще сильнее, мотор негодующе надрывался, в его реве, послышалось надсадное покашливание старого курильщика, но КАМАЗ, гоня перед собой волну, смог справиться с ролью катера.
Теперь он пытался, хотя и из последних сил, взять последний бастион, взбираясь на городской холм. Это была последняя машина, которая смогла перебраться через реку. Через несколько минут, на месте бурунчиков, обозначавших ограждение моста, стало гладко, как и везде.
Человек, накрывшийся куском рубероида, горестно вздохнул и начал спускаться к просевшему домику, больше напоминавший сарай, который находился около дороги несколько выше моста.
Для чего или кого была построена эта глинобитная, на камыше, избушка никто не знал, но по невысоким квадратным холмикам, вытянувшимся с примерно одинаковыми промежутками вдоль балки, можно было догадаться, что когда-то здесь было поселение, станица - не станица, деревня - не деревня, хутор - не хутор, но люди жили. Эта хибара, в которой не было окон, дверей, а на давно сгнившую солому крыши, были набросаны листы ржавого железа, теми путниками, которые укрывались здесь от непогоды. Возможно, поэтому строение уцелело и служило безымянным памятником безымянному селению, которых на Руси пруд - пруди.
Путник не успел добежать до трейлера, а водитель его воплей не услышал, поэтому он и спускался вниз к хижине, где надеялся найти кусок земли свободный от водяного пространства.
Темнеющий проем пугал неизвестностью, тем, что таилось за ним, но человек решил, что разница есть в том, что промокать под крышей можно гораздо медленнее, чем на улице, а темнота и там и там примерно одинаковая. Он шагнул.
Он сделал всего лишь один шаг в темноте, как сразу ощутил отсутствие давления небесной хляби, на его рубероидный плащ. До этого он старался делать минимум движения, теперь же, поняв, что сверху, он промокнет не так, как снизу, он быстро сделал несколько быстрых движений - достал зажигалку.
Блеклый ровный огонек осветил небольшую окружность, но и этого мгновения было достаточно, чтобы понять: здесь каплет, но не льет. Человек с вздохом вытащил газету, осветил ее и оторвал выбранный им кусок. Этого факела хватило на гораздо большее, он разглядел, что в дальнем углу, трухлявые жерди, рухнули под куском ржавого железа, но именно и поэтому оставались относительно сухими, вода же нашла дырку в глиняном полу и сбегала именно туда.
Пришелец запомнил расположение этой кучи и на ощупь переволок ее в свой угол. Он согнул лист буквой "С", на нижнюю планку листа наломал руками жерди, с очередным вздохом, расстался с еще одним куском газеты и запалил костер. Костер, даже костерчик, был маленький и тщедушный, а из-за куска, укрывавшего его железа, казался даже подпольщиком - борцом с царским режимом. Но и этого было достаточно, чтобы осветить уже весь сарай.
Огромный пук травы, громоздился в соседнем углу. Было видно, что молодежь на нем предавалась сексуальному просвещению. Человек перетащил его под себя, а чтобы брызги воды через проем не мочили сено, то он закрыл вход своим рубероидом. Потом он с наслаждением снял с себя промокшие кроссовки, носки и брюки и расположил их на верхней загогулине железной буквы. После этого достал останки газеты и, склонившись к пламени, начал читать.