- Золото, что ли, тут? - спросил Одноглазый, пробуя по весу оценить груз.
Воспользовавшись тем, что руки полицая были заняты, Коленька рванулся в сторону, стараясь улизнуть из подвала.
Ему, пожалуй, это удалось бы, если бы Одноглазый оказался менее опытным стражем. Он ловко сцапал мальчишку.
Дальше всё произошло с молниеносной быстротой: Коленька вывернулся, укусил руку полицая и кинулся бежать.
Одноглазый выхватил пистолет. Как только мушка поймает беглеца - раздастся выстрел.
Но Азат опередил Одноглазого. Под рукой, к счастью, оказалась лопата, и он со всей силой опустил её на голову полицая.
Одноглазый как мешок рухнул на землю.
И в следующий миг маленький денщик увидел над собой искажённое ужасом лицо начальника холминской полиции.
- Ну, гадёныш, ты у меня попляшешь на горячей сковородке! - прошипел он и ударил Азата кулаком по скуле.
Мальчик, несколько раз перевернувшись, упал и покатился вниз по лестнице.
ВОЗМЕЗДИЕ
Ночь Азат провёл в подвале. В том самом, где уже однажды побывал, когда впервые появился в Холминках. Тогда он ещё мог надеяться, что выживет, а сейчас судьба его решена. Окончательно и бесповоротно. Полицаи не выпустят его живым.
Ему стало очень жаль себя. До слёз жаль. Он знал, что никто в мире его не спасёт. Кому он нужен?
«Если бы маме каким-то чудом удалось сбежать из гестапо в партизанский отряд, тогда ещё можно было бы надеяться,- сказал он себе.- Партизаны могли бы напасть на полицейский участок и вызволить меня. И ещё отец мог бы спасти. Но он далеко».
Услышав шум мотора, Азат заметался по подвалу. К полицейскому участку подкатила машина.
- Хоть бы скорее настало утро! - шептал он белыми губами.- Пусть расстреливают при дневном свете. Ночью погибать не хочу!..
Он подумал о Коленьке и о его отце: «Седому учителю тоже не на что больше надеяться. Им придётся уйти в лес».
Азат услышал шаги. Это идут за ним! Наверно, Одноглазый, если, конечно, он уже опомнился, или даже сам начальник. Да не всё ли равно - разве важно, кто поведёт тебя к месту казни?
- А ну ко мне! Шлёпай, гадёныш!
Это был голос начальника холминской полиции.
Маленькому денщику некуда было спешить. Он нехотя поднялся, останавливаясь на каждой ступеньке, будто прощался с ними.
- Поторапливайся, партизанский выкормыш!
Главному полицаю не терпелось. Он закатил мальчишке оплеуху и в сердцах пнул ногой.
- Я бы с удовольствием сам всадил в тебя пулю, но пока нельзя. Потерпи, змеёныш, твой час уже настал… Само гестапо заинтересовалось тобой,- прохрипел он и осекся.
Они вошли в дом. Посередине комнаты стоял гестаповец в расстёгнутой чёрной шинели и высокой фуражке, с Железным крестом, прицепленным к мундиру чуть ниже левого кармана, почти на животе. Бледные полицаи вытянулись по стойке «смирно» и пожирали начальство глазами.
Но этот гестаповец не был оберштурмфюрером Керрером - того отлично запомнил мальчик. Это был кто-то другой.
«Неужели у всех фашистов одинаковые глаза?»- подумал Азат, встретившись взглядом с бесцветными глазами офицера.
Справа от мальчика вытянулся в струнку переводчик. Он еле поспевал переводить то, что выкрикивал немец.
- Этот малец околпачивал вас? Вот этот самый? - Офицер сделал удивлённое лицо.- Стыд и позор оккупационным властям! И гестапо! Будьте уверены, о вас, грязные свиньи, будет доложено гауляйтеру всей Украины! Вам придётся отвечать самому полицейфюреру…
Он швырял угрозами, как булыжниками. Полицаи посерели от страха.
Маленький денщик не слушал гестаповца, он даже не смотрел на искажённое злобой лицо офицера. Азат не сводил глаз с правого сапога гестаповца.
Носок сапога был измазан. Наверно, фриц неосторожно чистил зубы, вот и капнуло со щётки.
Пятно как пятно. Но оно так не шло к аккуратной чёрной шинели и чёрному мундиру.
Офицер перехватил взгляд мальчика и внезапно замолчал.
Наступила гробовая тишина.
Теперь все - сам офицер, его вышколенный переводчик, начальник холминской полиции и Одноглазый - смотрели на белое пятнышко.
И вдруг Одноглазый опустился на колени.
В участке не было сапожной щётки. Свои сапоги полицаи мазали дёгтем. Сельские стражники не заслуживают большего! Вот почему Одноглазый вытащил из кармана носовой платок и нежно, почти лаская, раз-другой провёл им по сапогу.
Белого пятна не стало. И все как будто с облегчением вздохнули.
Офицер указал взглядом на мальчика. Этого было достаточно для переводчика.