- Ступай! - приказал он Азату.- Забирай и чемодан.
Начальник холминской полиции угодливо бросился помогать, но офицер удержал его.
Переводчик и денщик двинулись к выходу. У мальчика ёкнуло сердце. Он невольно оглянулся назад, на полицейский участок. Пришло время прощаться.
- Садись в машину! - приказал переводчик, ставя на заднее сиденье чемодан. И добавил, обращаясь к шофёру: - Заводи, сейчас поедем.
Неожиданно в полицейском участке раздался выстрел и почти одновременно второй. Азат испуганна взглянул на свою стражу, но переводчик и шофёр сохраняли невозмутимое спокойствие.
Они чего-то ждали.
И вот на крыльце появился гестаповец. Он был один. Почему-то полицаи не сопровождали его.
«Они же должны были пожелать офицеру счастливого пути,- подумал мальчик, но тут же вспомнил о двух выстрелах: - Неужели гестаповец пристрелил их?»
Ему стало жутко.
Как только офицер уселся впереди, шофёр дал полный газ. Чёрная машина промчалась по безлюдной улице. Ехали не к городу, а совсем в противоположную сторону. Это ещё больше напугало мальчика.
Медленно занималось утро.
«От этого гестаповца пощады не жди,- думал Азат, со страхом глядя на аккуратно выбритый затылок офицера.- Его пуля не ошибается».
Шофёр, по-видимому, попался опытный, он хорошо знал каждый поворот, каждую выбоину и умудрялся держать большую скорость, несмотря на та что дорога была во многих местах основательно разрушена.
Километров через двадцать - двадцать пять машина вдруг остановилась. Тут начинался лес. «Вот и пришёл мой конец»,- подумал мальчик, глядя на две сосны, которые росли рядом.
- Выходи, приехали,- заторопился шофёр.
Все вышли из машины, даже чемодан с собою вынесли.
- Сколько лет тебе, комиссар? - вдруг спросил офицер.
Он говорил на чистейшем русском языке, без переводчика. И даже чуть улыбнулся.
У мальчика отнялся язык. «Пароль! Он знает пароль! Значит, гестапо всё-таки напало на след тех партизан и они не выдержали пыток?»
Азат опустил голову. Он решил молчать, что бы с ним ни случилось.
Неожиданно офицер обнял его и совсем ласково сказал:
- Каких мальчишек мы вырастили! С ними не пропадёшь.
Он сделался опять суровым и подтянутым.
- Ведите его в отряд, он мне больше не нужен,- объявил офицер переводчику. И совсем просто и буднично добавил: - И пожелайте мне счастья.
Мальчик растерянно смотрел то на одного, то на другого. Он всё ещё ничего не понимал. Эти фрицы говорили по-русски. Переводчик, несмотря на то что был в немецкой форме, отдал честь по-советски.
Машина нехотя тронулась, набирая скорость. Вот она дошла до моста, проскочила его и стала удаляться, постепенно превращаясь в маленькую точку.
Мальчик провожал её взглядом. Он понял, что чёрный лимузин увозил храброго партизана, может быть, самого отважного человека в этих краях.
И у него невольно правая рука поднялась к виску, точно так же по-советски, по-армейски, как это минутой раньше сделал человек, стоящий сейчас с ним рядом.
- Нам надо спешить,- напомнил спутник.
А мальчик всё ещё не мог оторвать от дороги глаз, затуманенных от слёз и светлых от надежды.
Это ведь хорошо, когда надеждой светятся глаза!
Часть вторая
КРАСНЫЙ МОСТ
ЛЕС ПРОСТОЙ ТОЛЬКО С ВИДУ
Верить или не верить в своё спасение? Мальчишке всё время кажется, что это не он, Азат, а кто-то другой шлёпает по лесу. Так и хочется оглянуться: не идёт ли за ним тот самый человек в форме обер-лейтенанта, который так круто расправился с полицаями?
Судьба такая уж переменчивая. Какой-нибудь час назад мальчишечья жизнь висела на волоске.
Кто же думал, что на чёрном лимузине в самый последний миг появится спаситель в форме немецкого обер-лейтенанта? Всё, что угодно, могло прийти, только не это.
И после всего, что приключилось с ним, не верилось в покой, который окружал его в этом лесу.
Азат то и дело насторожённо оглядывался: не притаился ли кто вон за тем деревом или вон за тем? Беспокойство не оставляло его ни на минуту.
Его угнетали корявые стволы голых деревьев. Его не успокаивала чистая голубизна небосвода.
Но спина взрослого человека, вышагивающего впереди, казалась неподвластной никакому страху.
Ему никогда не забыть, как может спина вздрагивать, беспокойно дёргаться, когда чует неминуемое приближение смерти. Такой беспредельно обречённой запомнилась спина начальника холминской полиции, когда он в последний раз суетился в комнате. А через две минуты раздался выстрел…