Генерал огляделся — свет в подвал проникал через одну серую параллельную полу цель, шириной сантиметров пятнадцать. Единственный путь на волю. Владислав Владимирович, походкой орангутанга подобрался к нему, попытался выглянуть. Окно выходило не прямо на улицу, а в земляной колодец, дно которого засыпано было мусором, окурки, раздавленная жестянка из–под пива, гнилая банановая кожура. Чтобы определить, насколько край колодца возвышается над верхним краем окна, Владислав Владимирович просунул в щель длинную руку, прижался щекой к липкому цементу, отправляя на поиски слепую кисть. Когда она выбралась на «берег» и начала ощупывать его поверхность, пальцы раздавила внезапная тяжелая боль. Втянув руку обратно и услышав насмешливый смех, донесшийся сверху, генерал понял — каблук. Первый этаж окружен сапогами охранников. Нянча и осторожно обувая распухающие пальцы, генерал присел на корточки. Сильнее боли была ярость. Он это так не оставит! Не на того напали, думали на того, а оказалось — нет. Значит заперли, изолировали, пресекли всякую попытку освободиться. Придется пойти другим путем. Придется вспомнить диверсионную подготовку, полученную за несколько лет до прихода в ведомство глубокомысленной контрразведки. Владислав Владимирович закрыл глаза — пусть привыкнут к полной темноте, чтобы потом обрадоваться полумраку. Итак, что имеется в наличии — пятиэтажный панельный дом. Задание — добраться до третьего этажа, без применения каких–либо вспомогательных средств, действуя одной рукой.
19
Черное, изможденное лицо, круглые глаза, одновременно и глубоко запавшие и выпученные. Руки, держащие большое круглое зеркало, едва заметно трясутся. Руки в шелушащихся пятнах. Все это вместе — счастливый и прекрасный правитель Дьянбы и островов.
Послышались приближающиеся шаги. Султан осторожно положил зеркало и повернулся к двери. Вкрадчивый стук.
— Войди, — голос принца изменился не меньше, чем его внешность.
Появился верный визирь. Похудевший, осунувшийся, какой–то надломленный.
— Что случилось?
— У ворот дворца стоит старик.
— Где?
— У ворот дворца.
— Как он туда попал?! Разве я приказал снять охрану с дорог, ведущих наверх?
— Он говорит, что охранники по своей воле пропустили его.
— Что значит, пропустили?! Какая своя воля?! Что это за старик такой?!
Руми пожал узкими, немужскими плечами.
— Старый. Худой, как жердь, в общем праведник, с виду. Ходит босиком.
— Чего он хочет, чтобы я подарил ему башмаки?
— Он говорит, что принцесса хочет его видеть, будто бы она позвала его.
Принц задумался, ехидное раздражение слетело с него, взгляд сделался особенно тосклив.
— Он лжет? — спросил юный правитель с надеждой.
— Не знаю, — визирь отвел глаза, — может быть спросить у вашей супруги?
— Ты пойдешь к ней? Вот именно! Ладно, приведи сюда этого старца. Впрочем… нет, приведи.
Через несколько минут нежданный гость стоял перед принцем. Длинный, костлявый, в причудливых лохмотьях, волосы — космы. Смотрит в пол.
Принцу было неуютно сидеть в своем кресле, он подвигался из стороны в сторону, похлопал ладонями по подлокотникам, встал, прошелся. Провел пальцем по ребрам пустой птичьей клетки, что висела над письменным столом. Все это проделывалось молча, слова для начала разговора не находились. Принц вернулся к креслу, оперся золочеными рукавами о его спинку, набрал воздуха в грудь и понял, что не знает, о чем бы ему хотелось спросить этого человека. Он совершил еще один тур по комнате, опять что–то трогал, провел пальцем по зеркалу, и его поверхность пискнула, как живая.