Я встал, подошел к окну и взглянул на Пенсильвания-авеню, вишни в цвету и памятник Вашингтону. Мне вдруг захотелось превратить его в огромный бетонный пончик, но ничего не произошло. День был жаркий, город выглядел особенно горячим, грязным и, как я почувствовал, полным проблем. Я повернулся и взглянул на людей, с надеждой взирающих на меня, важных людей, занимающихся мировыми проблемами и играющих в них свои важные роли.
— Позвольте мне сказать прямо, — сказал я. — Ваши сотрудники принесли мне это устройство, утверждая, что нашли его в обломках явно неземного космического корабля, разбившегося при посадке и сгоревшего в Миннесоте вчера вечером.
На их лицах было написано подтверждение.
— Вы нашли там тело маленького ящерицеподобного животного и этот предмет. И никаких следов пилота.
— Уверяю вас, сэр, — сказал седовласый директор ФБР, — он далеко не уйдет… вернее, оно далеко не уйдет. — И он мрачно улыбнулся.
— Прекращайте поиски, — сказал я и поставил спиральное устройство на стол. — А эту штуку закопайте поглубже в землю или утопите в море.
— Н-но, господин президент…
Я взглядом заставил его замолчать и взглянул на начальника Штаба.
— Есть еще что-то, что вы хотите сказать мне, генерал Трайт?
Он пораженно выпрямился.
— Да… Ну… На самом деле, сэр… — Он откашлялся. — Это… конечно, это обман… но у меня есть отчет о радиопередаче из космоса… как меня заверяют, ни одна земная радиостанция не имеет к ней отношения… К-кажется, передача идет откуда-то из-за орбиты Марса, — и выдавил из себя жалкую улыбку.
— Продолжайте, — сказал я.
— Н-ну, пославший это радиосообщение заявляет, что он уроженец планеты Грейфилл. Он утверждает, что мы… э-э… прошли предварительный осмотр. Он хочет приступить к обсуждению о возможности подписания мирного договора между Ластриан Конкордом и Землей.
— Скажите ему, что мы согласны, — сказал я. — Если только они не начнут хитрить.
Они хотели предоставить мне на рассмотрение еще и другие вопросы, все крайне важные, требующие моего пристального внимания. Но я пресек в корне их поползновения. Они выглядели ошеломленными, когда я встал и объявил, что правительственное заседание закончено.
А в нашей квартире меня ждала она.
Были сумерки. Мы шли вместе по парку. Потом сидели на лавке в прохладном вечернем воздухе и наблюдали, как в траве возятся голуби.
— Откуда нам знать, что все это на самом деле? — спросила она.
— Может, да, — сказал я. — А может, в жизни вообще нет ничего реального. Но это не имеет значения. Нельзя провести жизнь, пытаясь понять, если ли жизнь, которую, можно провести. Мы должны просто жить, жить так, словно жизнь — это единственная реальность в нашем сложнейшем из миров.
Чудесный секрет[11]
Человек медленно шел по темной улице. Это был молодой человек, одетый в консервативную темно-синюю двубортную спортивную куртку, серые брюки-клеш, ярко-синюю рубашку с широким галстуком. Но вот шел он словно восьмидесятилетний старик, с подгибающимися коленями и прижав руку к боку. Звали его Дамокл Монтгомери, и в него только что выстрелили почти в упор из 32-миллиметрового пистолета системы «беретта». Пуля пробила два ребра, осколки которых вонзились в печень, и остановилась буквально в сантиметре от позвоночника.
Добравшись до начала переулка, он полувошел-полуупал в темноту между старыми кирпичными стенами. Крышка мусорного бака загремела по грязным булыжникам. Он оперся о стену, чтобы не упасть, и стал двигаться вдоль нее вглубь переулка, где все сильнее воняло мусором. Добравшись до конца тупика, он развернулся, по-прежнему подпирая спиной стену. Потом осторожно пощупал горячую влагу на правом боку сразу под ребрами. В толстом фланелевом пиджаке была большая дыра, вмявшая шелковую рубашку и майку в рану.
В начале переулка послышались осторожные шаги. Вспыхнул луч фонарика. Пробежал по тротуару, по стене и груди Монтгомери и остановился на его лице. На мгновение замер, затем мигнул и погас.
— Куда тебе выстрелить, а, дерьмо? — раздался негромкий, хриплый голос. — Между глаз подойдет?
— Уж лучше в живот, Чико, — натянутым, как тонкая проволока, голосом отозвался Монтгомери. — Хреновый из тебя стрелок.
— Молись, крыса. Через пять секунд ты встретишься с Богом. Раз…
Монтгомери слушал, как тот ведет отсчет. Это тянулось и тянулось, но, наконец, послышалось «пять», и тут же из дула пистолета вырвался сноп пламени, озарив все теплым желтым светом. Сноп пламени стал вытягиваться, окруженный черным дымом, но внезапно замедлился и остановился. Убийца стоял, расставив ноги, чуть подавшись вперед и опустив левую руку с растопыренными пальцами, а в правой держа трясущийся пистолет. Зубы его были оскалены, а глаза сощурены и неподвижны…