«Нирманн, кого из наших сбили?»
Это кажется мне единственным объяснением происходящего, и Нирманн думает точно так же. Он торопливо пересчитывает самолеты, но все они целы. Ни один не сбит. Я бросаю взгляд вниз, на свой танк ИС, но вижу только черную воронку. Может, это танк взорвался с такой силой, что обломки взлетели на такую большую высоту?
После вылета экипажи, которые держались за мной, подтверждают, что это танк взорвался с такой ужасной силой. Обломки, которые я видел падающими сверху, действительно были обломками того самого ИСа. Вероятно, в нем находилась взрывчатка, и он должен был уничтожать противотанковые надолбы и другие препятствия, расчищая путь остальным танкам. Я не зову Нирманна вместе с собой в эти полеты, так как они стали слишком опасными. Если мы будем вынуждены садиться где-нибудь, шансов на спасение у нас не будет. Однако он держится с неподражаемым спокойствием. Его хладнокровие меня просто поражает.
Глава 18
Конец
7 мая проходит совещание командующих авиационных частей в штабе группы армий Шернера. Мы должны обсудить план, только что разработанный Верховным Командованием. Предложено поэтапно отвести войска с Восточного фронта, участок за участком, чтобы он постепенно сблизился с Западным.[9] Мы чувствуем, что скоро будут приняты роковые решения. Может, Запад наконец осознает, что у него сохраняется последний шанс выступить вместе с нами против Востока? Или он так и не разберется в ситуации? Наши мнения по этому поводу разделились.
8 мая мы вылетаем на поиски танков в окрестности Оберлейтенсдорфа. Впервые за все годы войны я никак не могу сконцентрироваться на выполнении задания, меня душит неописуемое чувство разочарования. Я не уничтожил ни одного танка, все они находятся в горах, и нам их не достать.
В расстроенных чувствах я возвращаюсь домой. Мы приземляемся и идем на пункт управления полетами. Фридолина там нет, мне говорят, что он вызван в штаб группы армий. Значит ли это?.. Я встряхиваюсь, чтобы забыть о своей депрессии.
«Нирманн, звони в штаб группы в Рейхенберге и сообщи им о новой атаке. Договорись о месте и времени встречи с истребителями сопровождения».
Я внимательно изучаю карту, оценивая ситуацию… что мы можем сделать? Куда запропастился Фридолин? Краем глаза я вижу, как садится «Шторх», он наконец вернулся. Помчаться туда? Нет, лучше я подожду здесь… кажется, слишком тепло для этого времени года… позавчера двое моих людей попали в засаду и были расстреляны чехами в гражданской одежде… Почему Фридолин так медлит? Я слышу, как открывается дверь, и кто-то входит. Я заставляю себя не поворачиваться. Кто-то приглушенно кашляет. Нирманн все еще говорит по телефону… значит, это не Фридолин. Нирманн никак не может дозвониться… просто смешно… Я понимаю, что сегодня замечаю самые мелкие детали… даже мельчайшие глупости, не имеющие никакого значения.
Я поворачиваюсь, и дверь открывается… Фридолин. Его лицо осунулось. Мы обмениваемся взглядами, и у меня начинает першить в горле. Все, что я могу выдавить:
«Ну?»
«Все кончено… безоговорочная капитуляция!»
Голос Фридолина садится до шепота.
Конец… я чувствую, что проваливаюсь в какую-то бездонную пропасть. Затем в моем затуманенном сознании все мельтешит, как в безумном калейдоскопе: боевые друзья, которых я потерял… миллионы солдат, павших на суше, на море и в воздухе… миллионы невинных жителей, погибших в своих домах по всей Германии… орды азиатов, которые сейчас наводняют страну… Фридолин внезапно взрывается:
«Нирманн, да брось ты этот проклятый телефон. Войне конец!»
«Мы сами решим, когда нам перестать сражаться», — огрызается Нирманн.
Кто-то истерически хохочет. Смех слишком громкий, ненатуральный. Я должен сделать что-нибудь… что-то сказать… спросить…
«Нирманн, звони в Рейхенберг и сообщи, что через час у них приземлится «Шторх» с важными приказами».
Фридолин замечает мою растерянность и смущение и начинает рассказывать о деталях принятого решения:
«Путь отступления на запад наверняка отрезан… Англичане и американцы настояли на безоговорочной капитуляции 8 мая, то есть сегодня. Нам приказано все передать русским к 11 вечера. Так как Чехословакия должна быть оккупирована советскими войсками, решено, что все немецкие войска должны как можно быстрее уходить на запад, чтобы не попасть в лапы к русским. Летный состав должен лететь домой или куда-нибудь еще…»
9
Сейчас речь идет не о переброске войск с запада для укрепления Восточного фронта Предлагается попытка спасти войска от сдачи в плен русским. Прим пер.