— Варь, — Саша аккуратно коснулся ее щеки подушечками пальцев, — к чему ты клонишь?
Она снова качнула головой, отстраняясь от его ладони.
— Прошу, не сбивай, — девушка тяжело вздохнула и прикрыла глаза. — Ладно, ни к чему эти вступления, ты прав. Скажу кратко — нам нужно разойтись. Разойтись, чтобы спасти то, что у нас есть. Ради сына. Спасти себя от ненужных обид и лжи.
Саша был готов к чему угодно — но ни к этому. Варя, его Пчёлка, та, которая любила его с самого детства, которая вместе с ним была под пулями, и в горе, и в радости, как говорится, с которой, черт побери, они прошли, казалось, все, — вдруг сама завела разговор, чтобы они разошлись?
Смотрел на ее профиль — красивый, строгий — и не верил.
— Ты шутишь?
— Нисколько, — Варя поднялась и задержала дыхание. Голос мог сорваться, а этого никак нельзя было допустить. — Пойми, я не хочу улетать, зная, что удерживаю тебя. А слушать в трубке вранье — где ты, как и с кем — увы, не для меня. Статус не позволит. А если мы… — запнулась, не могла вновь сказать это слово, которое вязко путалось на языке, — ну ты понял…
— А Данька, что будет с ним?
Варя взглянула наконец на мужа, удивляясь вдруг, как всегда серьезное, волевое лицо сейчас покрылось пеленой обескураженности, а глаза, обычно строгие и решительные, смотрели с детской обидой.
— Он твой сын. Я никогда не буду препятствовать вашему общению.
— Ты делаешь ошибку, малыш, — Белов поднялся, решительно притянув к себе жену и накрыв ладонями ее плечи, — слышишь? Давай ты полетишь, успокоишься, и поймешь, что все это глупости. Обычные женские глупости, даже с тобой такое случается.
— Нет, я все решила, Саш. Ошибку ты сделал сам, а я пытаюсь ее предотвратить.
Она знает, понял Белый, она давно все знает. Но молчит об этом, делая так, чтобы он сам догадался, что жена давно в курсе.
— Может быть, что-то изменится, — пожала плечами Пчёлкина, тем самым сбрасывая его руки, — и ты разберешься, что тебе надо. А пока так.
Ровный, однообразный гул двигателей огромного «Боинга» навевал сон. Первым сморило Даню, мальчик прижался к боку матери и крепко уснул. А вскоре задремала и Пчёлкина.
Сон ее был светел и безмятежен. Наверное, впервые за долгое время. Легкость в груди давала стойкое ощущение того, что Варя все сделала правильно. Ей снились пальмы на берегу лазурного теплого моря, залитый солнечным светом широкий пляж и утопающий в тропической зелени ослепительно-белый двухэтажный дом. Это был ее дом, и именно туда нес ее с сыном могучий самолет.
Проснулась Варя оттого, что кто-то осторожно коснулся ее плеча. Она открыла глаза — над нею склонилась стюардесса.
— Пристегнитесь, пожалуйста, — попросила девушка.
— Что, мы уже прилетели? — удивилась Пчёлкина.
— Пока нет, — стюардесса вежливо улыбнулась и пояснила: — Это Шеннон, Ирландия. Здесь мы дозаправимся и потом уже сядем в Кеннеди.
Пчёлкина кивнула. Стюардесса отправилась по проходу меж кресел дальше, а Варя, застегнув ремень, вспомнила яркие картины прерванного сна. Она достала из сумочки свой новый паспорт с вложенным в него стопочкой фотографий дома во Флориде — было любопытно сравнить увиденное во сне с реальными видами. К ее удивлению, совпадение было почти полным.
Перебрав фотографии, Варя открыла синий паспорт с большим, замысловатым гербом на обложке и надписью «Respublica de Costa Rica». На первой странице документа, рядом с ее фотографией, значилось новое Варино имя — Maria Pereira.
— Гражданка Коста-Рики Мария Перейра, — с улыбкой прошептала она и фыркнула: — Добро пожаловать в новую жизнь, Варвара Павловна!
Варя закрыла паспорт и задумчиво посмотрела в иллюминатор. Надо попробовать жить дальше. Самостоятельно. Возможность есть. Новое имя — тоже. А силы она найдет. Всегда находила. И сейчас не имеет права сдаваться.
Пчёлкина взглянула на сына. Вот он — ее вечный двигатель, ее мотиватор. А с ним ничего не страшно. ***
Из Шереметьева Фил отвез Белова в тихий переулок неподалеку от Никитских ворот.
— Как думаешь, долго еще? — взглянув на часы, спросил Фил.
Саша невозмутимо пожал плечами:
— Не знаю. Час. Или два. Или три.
Фил откинулся на сиденье и протяжно зевнул.
— Н-да. А кого ждем-то, Ольку? — Фил хорошо понимал, что задает дурацкий вопрос. Просто он решил, что сейчас самое время выяснить — насколько крепко Саша запал на эту смазливую и расчетливую скрипачку.
Саша, поглядывая вдоль переулка, отрицательно помотал головой.
— А ты как с ней вообще, серьезно? — с деланным безразличием спросил Фил.
— А я уже не знаю, Теофило, что серьезно, а что — нет. Стоило Варьке уехать — вдруг понял, что действительно люблю. Хоть и зараза она, но родная, чёрт возьми… Мне б раньше подумать, что не так было, поговорить… А она — серпом по яйцам.