Двое официантов внесли на подносе огромную запеченную рыбину. Увидев, что они направляются прямо к новобрачным, Саша с притворным ужасом закричал: — Рыбу — братьям! Воспользовавшись моментом, со стороны жениха поднялись двое. Прямо сладкая парочка. Два мужичка-боровичка, плотно упакованных и крепко сшитых. — Дорогие наши Саша и Варя, — торжественно начал боровичок постарше. — Так сложилось, что от наших нас здесь только двое. Но Кабан и пацаны просили передать, что уважают вас с Варей. Саша, и поздравляют с днем свадьбы, с такой красавицей женой… Желают крепкого здоровья будущей маме и малышу. И вот наш тебе подарок. Боровичок номер два достал из-под стола большой кожаный футляр и раскрыл его. Первый вынул из футляра охотничье ружье с богато инкрустированными цевьем и прикладом: — Сделано для короля Афганистана. Ручная работа, Сань. Из-под того же стола появился и букет из нескольких десятков белых роз: — Желаем невесте цвести, как тысяча роз, а тебе, Саша, удачной охоты! — Коля, спасибо! — приложил руку к сердцу Саша. — Короче, передай Кабану — первого зверя я посвящаю ему. А второго — всем присутствующим. — А Саня-то у нас самый благородный, — шепнула Татьяна Николаевна Кате, любуясь сыном. — Кать, а что, Санька на охоту ходит? — На охоту, на охоту, — отмахнулась Катя, подливая сестре водочки.
— Боже, боже, какой мезальянс! — в который уже раз запричитала огненно-рыжая декольтированная дама постбальзаковского возраста. — Наша Варька и этот предводитель команчей! А каково его окружение? Встретишь в темном переулке — заикой станешь… — Шампусик, мадам, — сосед внимательно и с интересом заглянул ей в декольте. Саша, очищая для Вари апельсин, услышал эту замечательную репризу и склонился к жене: — Ну, некогда не думал, что твои родственники нас с пацанами так не любят. Варя засмеялась: — По-моему, все нормально. — Съешь апельсин, моя хорошая. — Саша легонько поцеловал ее в щеку, приподняв фату. За этой сценой в свою очередь внимательно наблюдал Космос, планомерно накачиваясь коньяком. — Ты что не пьешь? — Это я не пью? — искренне удивился Фил. — Прямо перед людьми неудобно, — отворачивая от друга хитрую рожу, гнул свое Кос. — Ты хочешь, чтобы я показал, как я умею пить? Кос кивнул. А Фил всерьез начал показывать. Холмогоров посмотрел на часы и кивнул Филу, уже поднимаясь: — Дорогие гости, дорогие гости! Минуточку! Внимание! Шум в зале постепенно утих — гости почувствовали, что всех ждет какой-то сюрприз, настолько загадочным и многозначительным тоном призвал их к молчанию свидетель жениха. — У нас сегодня большой день, вообще. И мы с вами будем гулять до утра, а потом до следующего утра. И дальше, пока не посинеем. Но вот молодые скоро уедут, потому как, сами понимаете, у них есть дела поважнее. Даже Саша с интересом поглядывал на Коса, уж больно тот светился изнутри. — Поэтому, — продолжал Холмогоров, — мы с Филам задумались, а куда же поедут молодые в свою брачную ночь? В суперлюкс «Националя»? В чужую квартиру на Ленинском?.. Нет. Мы посчитали это не правильным и решили вопрос по-другому. Фил… Фил встал рядом, а Космос победно поднял вверх руку со сжатым кулаком. Прямо командантэ какой-то. — Короче, сегодня и навсегда молодые поедут в свою собственную новую квартиру. В высотку на Котельнической набережной. Сначала в зале наступила абсолютная, звенящая тишина. Холмогоров разжал кулак. С его указательного пальца с легким звоном упала и повисла на цепочке аккуратная связка ключей. И тут зал взорвался. Слава богу, не в прямом смысле, а от грохота аплодисментов и восторженных криков. Причем интеллигенция вполне могла бы дать фору браткам. Саша, принимая ключи, обнял каждого из друзей: — Спасибо, родные. Варя тихонько, с улыбкой, поинтересовалась у Фила: — Вы что, хозяев грохнули? — Да ты что, Вареник? Жильцов расселили, — рассмеялся Фил. А за столом Катерина переводила вопрос уже в практическую плоскость: — А интересно, сколько там комнат? — Да что ты, Кать. Наверное, это розыгрыш, — недоверчиво качала головой Татьяна Николаевна. — Брось, какой розыгрыш… Кос, — крикнула она Холмогорову, — а ордер есть? — На арест? — в свойственной ему ернической манере отшутился тот. К Анне Сергеевне склонился муж: — Вот ведь как, дорогая моя. А ты говоришь, фон не тот!