— Начинается, Фарик! — Саша с удовольствием встряхнул друга за плечи. — Ты мне еще в армии мозги компостировал мудростями своими. Ты короче скажи!
— Ты мне друг, — как мог коротко сказал Фара.
— Ну, это по-нашему, по-пацански! — обнял его Саша.
— Честно говоря, — тихо сказал Фархад, — я этих с равнины через раз понимаю, но то, что они вас зауважали, — это точно.
Абдула-Нури, поглаживая свою короткую седую бороду, что-то спросил Фару на своем наречии.
— Он говорит, как здоровье твоих родителей, жены и детей? Ты, кстати, женат?
— Да на Варьке. Месяц скоро, — признался Саша и кивнул в сторону жены, которая о чем-то говорила с Холмогоровым.
— Ну? — обрадовался Фара. — И молчишь!.. Ну, она конечно красавица у тебя!
Саша согласно закивал:
— У нас в России следующий тост принято выпивать за родителей. Я предлагаю выпить за родителей. Тех, которые живы…
*** Саша с Фарой часам к трем ночи выбрались на ресторанное крыльцо, продолжая свой давно начатый бесконечный разговор. Варя и бойцы уезжали по домам часами двумя ранее. Саша предупредил жену, что, скорее — всего, будет дома под утро. После недавней ссоры дома и стычки в офисе отношения пары были довольно натянутые и Варе было даже не интересно, во сколько муж явится домой.
— Нет, ну вот ты скажи, ты кто такой? — настаивал Саша.
Швейцар, уже порядком подмерзший в ожидании выхода последних гостей, сделал стойку, моментально оценив платежеспособность клиентов. Конечно, такие вот загульные гости порядком удлиняли его рабочий день, точнее, ночь. Зато от них перепадали и самые сладкие чаевые. Он сложил брови домиком и услужливо поклонился, забыв о холоде.
— Сань, я же ариец, — взяв Сашу за пуговицу пиджака, доказывал Фара.
— Ага, иранский, — ржал Саша.
— Да, настоящий иранский ариец, — согласился Фара.
— Клянусь мамой, мы же с тобой арийские братья! — воскликнул Саша.
— Ну да. Характер нордический. Голубоглазый, светловолосый.
И они заржали уже хором, радостно, как малые дети. Саша не забыл достать из бумажника и вручить привратнику сторублевку. Тот, взглянув на купюру, умудрился одновременно отдать честь и сделать книксен, что еще больше развеселило друзей.
— Заходите, — напутствовал их швейцар.
— Обязательно зайдем, — успокоил его Саша.
— Я здесь жить буду! — с пьяной уверенностью добавил Фара.
Уверенно покачиваясь, Саша направился к машине, на ходу доставая ключи.
— Стой, стой! На машине не надо! — попытался образумить его Фара.
— Я ее не брошу, — упрямо твердил Саша.
— Она же железная, — увещевал Фара. — Стоит себе и стоит. Никто ее не украдет. Сейчас поймаем машину…
Но Саша не хотел ничего слушать. Его несло. Ему хотелось куда-то ехать, мчаться, вперед, дальше, не разбирая дороги. И словно по волшебству вдруг прямо рядом с ними материализовалась белая лошадь.
На самом-то деле никакого волшебства — две девчонки, рыженькая и беленькая, из уголка Дурова уже давно подрабатывали здесь экзотическим извозом. Себе на молочко или, скорее, пиво, лошадке — на овес и сено. Сегодня, правда, они что-то припозднились.
— Фарик, не может быть! — прижимая щеку к теплой лошадиной морде, воскликнул Саша. — Это знак судьбы! Можно прокатиться?
— Пятьдесят, — окинув его оценивающим взглядом, определила таксу рыженькая.
— На, держи сто! — Саша достал купюру.
— Что-то дороговато за такую клячу, — проворчал Фара. — Как его там, у Дон-Кихота? Типичный Росинант. — Фара похлопал коня по напряженной шее.
— Я буду всадник без башни! — гордо ответил Саша, перехватывая поводья у рыженькой.
— Ты будешь, всадник Апокалипсиса! — торжественно и мрачно провозгласил Фара.
Саша, не без труда вставив ногу в стремя, перевалился в седло и тронул поводья — «Росинант» лишь вяло переступил ногами. И только когда Саша дал ему каблуками под ребра, он вспомнил молодость и взял с места в карьер.
Фара с гордостью проводил взглядом друга, вскоре скрывшегося в перспективе Неглинки.
Спустя час Саша все еще не появлялся. Протрезвевший Фара сидел в «мерседесе», не зная, что предпринять. Уже в который раз к нему приставали девчонки, готовые, кажется, уже расплакаться:
— Ну, где его носит?
Фара, не глядя, сунул рыженькой очередную купюру:
— На, иди пива купи.
— Да не лезет уже ваше пиво! — недовольно пробурчала та, но от денежки, впрочем, не отказалась.
Саша же был в это время уже далеко. И мыслями, и буквально. Выжав из коняги все, на что тот был способен, Белый за этот час добрался до самого Битцевского лесопарка. Для этого ему пришлось проскакать через Манежку мимо Кремля, пересечь Москву-реку по Большому Каменному мосту, добраться до Гагаринской площади, а там двигаться уже почти по прямой — по Профсоюзной, а потом — дворами до самого лесопарка.