— Ты мне будешь указывать, что мне делать! — заорал он уже на Фила, вымещая на нем свою злобу и бессилие.
Из арки тем временем медленно выезжал армейский «уазик», а за ним — огромный «урал». В таких обычно перевозят солдатиков. Именно эту колонну, видимо, и ждали спецназовцы, чтоб пропустить ее вперед всех. Грузовик свернул направо и приостановился перед светофором.
— Пацаны, ни хера себе, глянь, глянь! — ахнул Фил.
Глаза его будто бы остекленели. Из-под брезента, которым был накрыт какой-то бесформенный груз, свешивалась окровавленная рука человека. В том, что он был мертв, сомнений не было. Как и не было их в том, что весь кузов «урала» забит человеческими телами, то есть, если быть точным до конца, трупами.
— Сань, чего это, а? — изумленно спросил Космос.
— Это те, кому не повезло этой ночью, — ответил Саша. И добавил, имея в виду не только судьбу этих несчастных, но и многое, многое другое: — Не дай бог.
***
— Дороги перекрыты, но мы прорвались! — наскоро поцеловав тетку и оставив ей охапку роз, Саша рванулся в палату к Пчелкиной. И, страшно вымолвить, к сыну.
Варя сидела на кровати. Она нежно улыбалась мужу, а в руках у нее был аккуратный кулечек. Кулечек сладко посапывал и таращил светлые глазенки. Сын. Даня! У Саши перехватило дыхание. Легонько коснувшись губами Вариных губ, он осторожно взял сына. Руки моментально стали деревянными. Глядя на маленькое смешное личико, он тихо сказал Варе:
— А я думал, они лысыми родятся…
— Вот так, голову держи… — Варя поправила его руку, чтобы та поддерживала голову младенца.
А Саша всматривался в крошечное существо и все не мог поверить. Неужели вот так, вдруг, еще вчера его не было, а сегодня уже настоящий человечек: реснички, белесые бровки.
— Варя, а он на тебя похож, — восторженно прошептал Саша. Он боялся говорить громко, хотя сын не спал, а вовсю таращился на папу. — Настоящий человеческий детеныш.
— Я уже не могу без него… — Варя погладила мужа по плечу, глядя на сына. Глаза ее наполнились слезами.
— Я люблю тебя, моя хорошая, не плачь, не плачь, ну…
— Ты где был? Я так тебя ждала… — слезинка скатилась по щеке.
— Зайка, верь мне. Я не могу тебе сказать, где, но я не мог выбраться… Правда… — Руки совсем онемели, ему хотелось обнять жену. — У, колени дрожат… Страшно, оказывается, детей-то иметь… Кать, возьми, а? — Он осторожно передал Ваньку Катерине и наконец обнял жену.
— Что, Даниил Александрович, напугал отца? — Катя умело взяла кулечек и вышла из палаты на цыпочках.
В маленьком коридорчике, который отделяло от палаты стекло, стояли и смотрели на сцену встречи супругов Анна Сергеевна и Татьяна Николаевна.
— Учтите сразу: воспитание я возьму в свои руки. Хватит одного бандита в семье. — Анна Сергеевна строго, поджимая губы, посмотрела на Сашину маму.
— Не смейте моего сына оскорблять! Ваша дочь тоже не ангел воплоти, — тихо, но твердо вступилась за сына Татьяна Николаевна. И добавила укоризненно: — Что ж вы за человек такой? У вас внук родился… А вы ядом плюётесь.
Они не входили в палату, через стекло умильно и ревниво разглядывая, как Катя забирает ребенка у Саши.
— Варюш! Тебе не пора кормить? — Анна Сергеевна все же решила показать, кто здесь главный.
— Она уже кормила, — успокоила ее Катя, закрывая за собой дверь. — Девочки, — примирительно сказала она, — пойдемте пить чай. Пусть они тут полюбезничают, — она оглянулась на шепчущихся супругов…
— Где вы все были? — Пчелкина не собиралась сдавать позиции за эту ночь, что она не могла дозвониться до мужа и друзей она знатно понервничала и хотела знать причину, по которой муж не приехал на самое важное событие в жизни их семьи.
— Нас с ребятами ОМОН принял, — не стал скрывать Белов глядя в глаза жены. — Всю ночь в Бутырке провели.
— Нельзя сказать, что я не догадывалась.
— Я завтра заеду. Тебе что принести? — Саша поправил уже успокоившейся Варе выбившуюся прядь.
— Напиши мне записку, ладно? — вспомнила Варя о «потерянной» записке. Она твердо знала: мужья должны в роддом писать женам трогательные письма, так было во все времена.
— Напишу, — засмеялся Саша.
— Только не на компьютере, — предупредила Пчелкина.
— Прямо сейчас напишу. — Саша взял лист из стопочки, лежавшей на белой тумбочке, и быстро, но аккуратно, почти печатными буквами вывел на первой страничке: «ВАРЕНИК МОЙ». — А остальное потом допишу, — пообещал он, отрывая листок. И махнул рукой. — А это — для тебя!
По его знаку жалюзи на окне палаты как по волшебству раскрылись, и обомлевшая Пчелкина увидела всю бригаду: Космос, Фил и Фара, размахивая огромными букетами, дружно грянули: