— Привет добрым людям. Приятного аппетита. Как ни зайду, вы все обедаете, — с некоторой издевкой проговорил Каверин.
— А люблю пожрать. — Бек даже не обратил внимания на Володину интонацию, отламывая хвост от огромного красного омара. Ошметки летели во все стороны. — Ну что там?
— А все. — Эти слова Каверин проговорил так, что даже толстокожий Бек почуял, что за ними стоит нечто очень серьезное. — Чужим на нашей земле ловить нечего, — усмехнулся Каверин.
Бек покосился на оба кейса, которые Каверин поставил на четвертый, пустой, стул.
— Деньги, дурь? — для проформы поинтересовался Лева, уже все поняв.
— Все. Все здесь. — Каверин был невероятно спокоен, наслаждаясь произведенным эффектом. Он умел ждать. И дождался. Теперь-то с ним все будут считаться. Не то, что раньше. — Дурь продать? — обратился он к Беку, игнорируя Леву. Вопрос, впрочем, прозвучал явно риторически.
— Продай, Володя… — Возможно, сегодня первый раз в жизни Бек посмотрел на этого бывшего мента с искренним интересом. Вытерев жирные губы салфеткой, он добавил: — А ты свой хлеб не зря ешь. Я доволен.
Каверин, словно пес, получивший долгожданную команду «можно», налил себе вина и оторвал солидный кусок лаваша. Одним махом опрокинув в себя содержимое бокала, он откусил лаваша. И, свысока поглядывая на своих «хозяев», принялся, остервенело жевать. *** Чартерный рейс в Душанбе заказали через военных. Так что лететь надо было не из привычных аэропортов, а из Кубинки. Зато там была пустота, в смысле пассажиров. И молчаливые, ко всему привыкшие летчики и спецы, которые в свое время перевезли из Афгана тонны подобного груза. Груза, который какие-то армейские бюрократы назвали грузом №200.
Въехали прямо по бетонке к самому «борту», стоявшему под парами. «Груз № 200» с телами Фархада, Далляра и Касыма уже был готов к отправке. Цинковые гробы поместили в большие деревянные ящики и на специальном погрузчике доставили на взлетную полосу.
Белый дал команду открывать грузовой люк.
— Ну, все, ребята. Давайте! — Саша с окаменевшим, казалось, навсегда лицом, обнимался на прощание с друзьями и целовал жену в приоткрытые губы. — Сань, родной мой, ты знаешь, — попробовала зайти издалека хитрая Пчёлкина, — я никогда ни во что не лезу, но сейчас ты делаешь грубую ошибку!
— Иначе — война! — отрезал Белый. Все доводы «за» и «против» он продумал уже не трижды, а сто раз по трижды. И выходило одно и то же, как ни крути. — Первый, на кого бы я думал на их месте, — он посмотрел на друзей, — это Саша Белый.
Космос, словно мельница размахивая руками, хватался за последнюю соломинку здравого смысла, как сам его понимал:
— Саня, пусть думают! Было бы с кем воевать, правда, Варька? — апеллировал он к девушке всегда отличавшейся некоторой бесшабашностью и, уж точно, бесстрашием в вопросах «войны». Хотя последнее время она старалась решать вопросы мирно. Вела дела с осторожностью, и как сказал однажды Саня: «Стала домашней». Не иначе как с появлением сына Пчёлкина поменяла приоритеты жизни. Теперь она стала ставить семью на первое место, а работу на второй.
— Нам работать с ними надо, а не воевать, — продолжал объяснять им Белый. — Мы дорогу терять не можем. — Впрочем, все понимали, что это все не те доводы, которые заставили Белого принять такое решение: лететь в гордом и опасном одиночестве.
— Сань, нужно лететь вместе, — уже ни на что особо не надеясь, проговорил Фил.
— Нет, Фил, я полечу один. Иначе с этими людьми вопрос не решить.
— Одного тебя порвут! — Фил старался быть спокойно-убедительным, но получилось излишне эмоционально, почти с вызовом.
— Все! Базар закончен. — Белый поднялся на погрузчик, на крыше которого стояли деревянные ящики с гробами. — Вы пока тут разберитесь, откуда ноги растут, — не приказал, а попросил он.
За всех негромко, но уверенно ответил Фил:
— Братишка, мы их найдем.
— Погружай! — скомандовал Саша. Через несколько минут самолет взмыл в небо и взял курс на юго-восток.
***
В Душанбе его встретили и, обыскав, усадили в машину. Молчаливые «басмачи» оставили ему и бумажник и сотовый телефон. Только забрали четки Фархада. Оружия же у него с собой никакого не было. На кой оно было бы нужно при таком раскладе? Была уже полная темнота, именно та, что бывает осенью только в Средней Азии, когда не видно ничего. Ехали они довольно долго, около сорока минут, забирая все выше, в горы. Наконец остановились возле большого дома, вход которого был освещен парой фонарей и обвит виноградной лозой. Сашу провели в большую комнату. И он не сразу увидел, что в глубине ее, на низком диване сидит человек с короткой седой бородой, одетый в таджикский халат и с повязкой на голове. Саша сразу понял, что это — Гафур, отец Фары. Саша кивнул ему и начал рассказывать свою историю. В какой-то неуловимый момент такой комок засвербел у него в горле, что он вынужден был замолчать, едва сдерживая подступившие слезы.