Так и не обернувшись, Белый спросил довольно резко и неприязненно:
— А с чего ты нам помочь решил?
Каверин пожал сначала левым, потом правым плечом. Физиономия его выражала полное недоумение и даже обиду:
— Я не знал, что Бек его валить будет… А с вами, — и он вновь обвел взглядом присутствующих, — мне с вами ссориться не хочется.
Саша резко повернулся от окна:
— Ты извини, но мы тебя обыщем. Вдруг ты и нас тоже пишешь, а потом кому-нибудь пленку передашь?
— Это разумно, — согласился Каверин едва ли не с удовольствием.
Во всяком случае, удивления или возмущения он явным образом не демонстрировал.
Фил быстро и профессионально охлопал Каверина по бокам, спине, между ног. И отрицательно покачал головой: весь его «улов» состоял из початой пачки «Мальборо», которую он тут же и отдал хозяину.
— Угощайся, — предложил Каверин.
— Не курю, — ответил ему Фил.
Повисла неловкая пауза, которую разрешил, наконец, Саша Белый:
— Будем считать, что мы друзья.
Рукопожатие было крепким. Но не слишком дружелюбным. Этот Володя показался Саше типом достаточно скользким. Хотя, конечно, об истинных чувствах Каверина Саша и не подозревал. И даже представить себе не мог, что его скромная персона вызывает у этого лысоватого потрепанного господина столь сильные эмоции.
Декабрь 1993 года
К новогодним праздникам Москва была готова, хотя до Нового года оставалась почти неделя. Но так уж повелось, что праздновать начинали с католического Рождества, чтобы потом гулять аж до Старого Нового года. Город сверкал огнями, на улицах было полно народу, хотя было холодно. Очень холодно.
Сашу везли культурно отдыхать: в театр. Вообще Белов долго противился этой идеи, но ради Вари согласился так, как она утверждала, что это подарок её родителям к Новому Году. Они ехали по веселящейся что было сил Тверской.
Порядком подмерзший Дед Мороз отплясывал негритянский танец возле наряженной елки. Впрочем, он и был негром, этот заиндевевший «дед».
— Иси наступаюшьим Новьим Годом! Тики-тики-тики-ту, я из пушки в небо уйду! — что было сил вопил черный Мороз, выдавая замысловатые коленца. Его тяжелая шуба ходила ходуном. Окружавшая его пьяненькая толпа подростков радостно кричала, запивая веселье водкой из пластмассовых стаканчиков.
Из-за пробок приехали впритык. У консерватории было многолюдно и тоже шумно, хотя водку, похоже, не пили.
— Тёще с тестем открой, — попросил Саша Макса, сам помогая выбраться из машины Варе.
Макс, которому Белов наконец-то начал доверять, последнее время совмещал должности его шофера и телохранителя.
— Сколько по времени постановка идет? — нейтрально поинтересовался он у жены.
— Два часа, потерпи, родной, — засмеялась радостно возбужденная Пчёлкина.
— Ах ты, моя маленькая… — он поцеловал ее за ушком. Сладко пахнуло духами.
— Мы опаздываем? — забеспокоилась Анна Сергеевна.
— Нет, нет, время еще есть, — успокоил её Павел Дмитриевич и подал супруге руку. Их места были в директорской ложе. В первом, между прочим, ряду.
Усадив дам и тестя, Саша, было, достал мобильник. Варвара мягко, но решительно взяла телефон и отключила его.
Наконец начали постановку.
— «Мастер и Маргарита», — шепнула мужу Варя. Саша прикрыл глаза. Два часа — это совсем не мало. Музыка на фоне постановки приятно убаюкивала. Но Саша не спал. Не имел на то права. А Пчёлкина знала, что главное сегодня происходило не в этом зале, а в других местах.
***
От «Белорусской» по Тверской катил Большой в своем почти новом джипе «чероки». Настроение у него, понятное дело, было выше крыши, как и денег. Мало того, что пацаны помогли тачку у какого-то барыги по дешевке купить, еще и новая работа намечалась на днях — перед самым Новым годом. И это было как раз кстати.
Возле магазина «Подарки» его машину тормознула роскошная девица в шубке едва ли не на голое тело. Большой, само собой, остановился, приоткрыл дверь:
— Ну, чего, принцесса, замерзаешь?
— До Маяковки подбросишь? — кокетливо поинтересовалась та.
— Садись, если не боишься.
— Вы на что намекаете? — тоном, уже вовсе не оставляющим сомнений в ее любвеобильных намерениях, проговорила девица.
— Садись, холодно, — поторопил ее Большой.
— Холодно, черт, — согласилась та, присаживаясь рядом с ним на переднее сиденье.
Но тут еще какой-то тип постучал в стекло со стороны Большого.
— Тебе чего? — раздраженно рявкнул Большой, опуская стекло и глядя на парня в светлой куртке.
И это было последнее, что в своей жизни он видел. Оказалось, что не только он был мастером втыкать заточки в жизненно важные места человеческого организма. Его сегодняшний визави оказался не хуже. Заточка вонзилась в шею Большого ровно на три сантиметра ниже затылка…