Бормотание людей замирает. Легкие свистят под ремнями ранцев. Мы на краю пустыни. Перед нами свистят взмахи кнутов смерти, сверкают ее трещащие сигналы. Ночь расплывается в неизведанном, Луна бросает известковую белизну на лица, глаза блестят как в жару.
Мы – привычные странники по посыпаемым снарядами полям и, все же, снова и снова дрожащие чужаки перед вратами смерти. Эти гранаты твердые и стальные, однако, они полны демонической жизни, коварные, ощупывающие кулаки ада. Они как странное, неминуемое опьянение, жужжание, увеличение, распухание и разбивание, вихрь, который разрывает мозг до дна бессознательных глубин; шумящие железные птицы, ревущие ураганы и жадные бестии. Их язык понятен каждому.
Резкий смех неистовствует над нами, чтобы утихнуть вдали. Короткие маленькие огненные облака брызгают. Иногда шумящий книзу напор разбивается в бурной, ревущей ярости. Тогда свистящий рой осколков, зубчатых и угловатых, подметает воздух.
Мы обычно называем это опасной атмосферой, «толстым воздухом». К этому не может полностью привыкнуть ни один человек, даже самый смелый.
С тысячью членов просыпается в нас страх и скоро сгущается до чувства абсолютной силы. Если бы кто-то захотел дать его картину, то нельзя было бы выбрать лучше, чем картину этого ландшафта: черная, печальная долина, беспрерывно и болезненно прожигаемая горящими точками. Против этого не поможет никакое мужество, потому что опасность всюду, она не разоблачает себя, весь ландшафт кажется насыщенным ею. Неизвестное ужасно. Когда, где, как? Оно может появиться ежеминутно, совсем близко, дробя, надламывая, разрывая. То, в кого оно попадает, тот остается лежать, в то время как другие бегут дальше, не удостаивая павшего даже беглым взглядом. Ужасны крики одиноких умирающих, они прибывают из темноты с длинными паузами, и затихают, как крики животных, которые не знают, почему они должны страдать.
Снова и снова нужно спросить себя, что в этом мраке, в котором царит одно лишь чувство страха, о котором нельзя получить никакого представления, еще заставляет человека, собственно, идти вперед. Никто не падает на землю, чтобы тайком убежать; шатаясь, пыхтя и проклиная, каждый идет вперед. Что тут за побуждение, которое производит здесь еще движение, хотя никакой душевной силы тут больше нет? Наслаждение боем? Оно охватит нас завтра, когда мы увидим перед собой врага как существо из плоти и крови, но то, что происходит здесь, это настолько трезво и математически, как будто смерть использовала нас как функцию для уравнения. Это страшный расчет вероятностей, при котором личная сила не играет никакой роли.
Но, вероятно, этот стимул состоит в дисциплине? Этого тоже не может быть, так как здесь каждый также рассчитывает только на себя, и солдат, и командир, и что удерживает эту маленькую группу, это только лишь инстинктивное стремление, вроде того, что царит в стае перелетных птиц. Здесь дисциплина больше совсем не играет роли, ни в положительном, ни в отрицательном смысле, для этого положение слишком серьезно, и требует слишком много всей силы. Если командир находит дорогу, и солдат в состоянии держаться в его близости, то этого уже много. Выступать за или против дисциплины, для этого только тогда есть время, когда все спокойно.
Тогда, может быть, мотивами являются отечество, чувство чести и долга? Но если теперь, именно теперь, когда попадания снарядов окружают нас как лес пламенных пальм, кто-то захотел бы крикнуть нам эти слова, то в ответ он получил бы только дикое проклятие. Здесь нет места для воодушевления, и, об этом нужно, пожалуй, сказать, здесь происходит работа, которая выполняется почти бессознательно, и в этом отношении эта работа носит животный характер.
Насколько человек здесь является индивидуумом, настолько он состоит только от страха. Но именно то, что он, все же, двигается, доказывает, что за ним стоит более высокая воля. То, что человек не чувствует ее, что как раз все личное возражает против этой воли, это показывает, что эта воля должна быть очень могущественной. Это потенциальная энергия идеи, которая воплощается здесь в кинетическую энергию, и которая сурово предъявляет свои требования.