В советские времена руководители страны имели неосторожность вписать в принятую на XXII съезде КПСС (1961 г.) фразу о том, что одна из главных задач КПСС – способствовать удовлетворению растущих материальных потребностей советских граждан. Дело даже не в том, что это – не задача КПСС, а в лучшем случае – правительства. Дело в том, что, во-первых, КПСС «на одну доску» с высокими идеалистическими и стратегическими целями поставила повседневно-материальные, бытовые задачи, резко снижая планку. Во-вторых, создать социалистический вариант общества потребления в тех условиях было практически невозможно – а вот свои растущие (и ещё как!) материальные потребности верхушка советского общества вполне удовлетворяла, в том числе на Западе. И население это видело и знало, что и стало одним из факторов подрыва легитимности Системы.
В РФ в течение четверти века растили людей, ориентированных на потребление, а не на высокое. И теперь та часть молодёжи, которая это усвоила, впитала, предъявляет власти свои потреблятские претензии. А негодяи это активно используют. В сложном положении оказалась власть: без идеологии, без образа будущего, без решения русского вопроса, с массой недовольных. Кто недоволен? Вульгарно-материалистическая часть общества, которая недопотребила. Та часть общества, особенно молодёжь, которой вопреки потреблятству, «за державу обидно» и которую неравенство бесит в принципе (отсюда – поворот в сторону Сталина и его эпохи, которая стремилась к социальному равенству, эпохи внешнеполитического могущества и побед и социального равенства). Та часть «илитки», которая готова замириться с Западом на любых условиях.
Прекрасно известно, что смертельная опасность для любого режима – это не просто улица, а её соединение с частью элиты, а этой последней – с внешними силами. Франция в 1789-м, Россия в 1917-м и СССР в 1989–1991 годах продемонстрировали это со всей ясностью. Это – вдвойне опасность для без– (и вне-) идеологичной власти, и рассчитывать на силовое решение вопроса, на диковатые дивизии с гор – ошибка. События нашей истории показывают: при первой же крови силовые структуры останавливаются – они парализуются страхом перед ответственностью. О диких дивизиях – помогла одна такая Николаю II?
Разумеется, идеология не может решить все проблемы, но она может наметить пути их решения, ясно указать цель и средства её достижения. Именно поэтому в истории борьба идей, борьба вопросов всегда играла важнейшую роль – вопросов о сути бытия, о добре и зле, о справедливости и справедливом устройстве общества. С оформлением в первой половине XIX в. идеологии как особого феномена, особой формы организации идей по-новому развернулась борьба за будущее. На вопросы о сути и путях его достижения разные ответы давали консерватизм, либерализм и марксизм. Последний, на мой взгляд, наиболее интересен, поскольку, в отличие от либерализма и консерватизма, представляет собой ещё и научную программу. В основе этой программы лежит теория Маркса, вовсе не тождественная марксизму, над развитием (и «развитием») которого поработали и Энгельс, и Каутский, и советские вульгаризаторы вкупе с западными.
При всём отличии марксизма и либерализма у них было нечто общее, в частности – вера в прогресс и обусловленный этой верой взгляд на незападные общества, будь то Россия, Индия или Китай. Достаточно пробежать статью Маркса «Британское владычество в Индии», чтобы уяснить: это – панегирик буржуазии и буржуазному строю. В то же время, оказавшись соучастником властно-идейной (в фукоистском смысле savoir-pouvoir, т. е. власть-знание, властезнание) операции «прогресс», Маркс своими наработками об «азиатском» способе производства (АСП) заложил мину замедленного действия под реализацию другой операции западного власть-знания – под «ориентализм».
В России XIX в. главными вопросами, по поводу которых кипели страсти и велась борьба, были «что делать» и «кто виноват?». Ну и, разумеется, «что такое Россия?» (вариант: «что такое русская душа?»). Эти споры вела российская интеллигенция – слой весьма специфический, комбинировавший крайний социальный нарциссизм с социальными же комплексами неполноценности.
Призывавшая революцию российская интеллигенция была этой революцией раздавлена. В советском обществе нишу, эквивалентную интеллигенции, заняла «советская интеллигенция» – могильщик российской, косящий под её наследника. Как и определённая часть российской интеллигенции, определённая часть совинтеллигенции, мягко говоря, не любила советскую власть (именовала её «Софьей Власьевной»), с руки которой и кормилась. В перестройку значительная часть этого слоя активно призывала к разрушению социализма и оказалась погребена под его развалинами. Правда, погребены оказались не все, очень небольшой процент пошёл в обслугу новых хозяев, превратившись в «культур-буржуазию», точнее, в «культур-мультур-буржуазию», в эдаких плохишей от интеллектухи при новых буржуинах. Ну а многие «борцы с тоталитаризмом» вылетели в маргиналы, как говорится, «за что боролись…».