В этом она была всецело права, а Синдзи сейчас окунаться по полной программе в витиеватую бюрократию ой как не хотелось. Да и потом, он действительно уже привык жить с Мисато — в этом не было ничего плохого, даже имелись свои плюсы. Конечно, не без минусов, но они тонули во всём остальном положительном. Чего не скажешь о Пен-Пене, которого только корми-корми-корми. Чтобы успокоить его, пришлось вскрывать упаковку с сёмгой, а то ведь не отстанет от Синдзи.
— И куда его пристраивать? — все уже всё прекрасно поняли, но хозяйка не унималась. — Одного? Не вариант. К тебе, Риц?
— О нет, — отказалась та, — я ему в матери гожусь. А мать из меня как жизнь из кремния.
Юноша прикинул, какой может быть возраст учёной. Если учесть, что во время Кашмирского ужаса ей было восемнадцать, то сейчас должно быть около тридцати четырёх. На мамаш в таком возрасте она точно не походила.
— Внешне не скажешь, Акаги-сан, — принёс Синдзи две банки пива и раздал их, — особенно когда улыбаетесь.
— Спасибо, ты настоящий джентльмен, — двусмысленно ответила Рицко, принимая баночку.
Секундой позже Синдзи покраснел от своих слов и ощутил некоторую неловкость, отчего женщины рассмеялись.
— Ха. Ха, — плюхнувшийся на своё место Икари не скрывал иронии. — Ха.
— Правда, он милашка, когда стесняется? — Мисато присосалась к новой баночке.
— Ты уж прости старых дев, Икари-кун.
— Не стоит, я не в обиде, — отмахнулся Синдзи и попытался доесть свою порцию огненного ужина, — и к этому уже привык.
— Вот! — Кацураги наставительно вскинула палец. — Человек приспосабливается к новым условиям окружающей среды.
— Агрессивной среды, с динамично изменяемой комбинацией неблагополучных... — Рицко внезапно запнулась, а лицо резко изменилось, словно на неё снизошло озарение. — О, я чуть не забыла... В связи с завтрашней реактивацией «Евы-00» пилотам изменили пропуска. Изменяемая комбинация, чтоб её...
Она полезла к себе в сумочку и достала две пластиковые карточки.
— Сегодня я заработалась с тобой, Икари-кун, и совсем забыла отдать новый пропуск Аянами, — учёная передала их Синдзи. — Потому у меня к тебе маленькая просьба: можешь передать его ей завтра с утра?
— Конечно, — он взял оба пропуска и вгляделся в них: ничего необычного, чисто внешне почти один в один со старыми. Разве что его фотография обновилась, и теперь он на ней не такой хмурый. В отличие от Рей.
— Не помню, когда тебя в последний раз память подводила, подруга, — Мисато не упустила возможности подколоть.
Синдзи же всё ещё застыл, смотря на фотографию Аянами. Она на ней была до ужаса уставшей и равнодушной сверх даже своей меры. Складывалось такое ощущение, что ей просто всё осточертело.
— Какая уже разница, — Рицко отпила пиво, — теперь главное, чтобы ваш штаб-сержант... как его? Хикс?
Икари не мог понять: почему она такая? Ведь нельзя сказать, что из-за преследований со стороны некоторых девчонок в школе. Вряд ли такую девушку это могло сильно задевать.
— Хигс!
При этом в классе всегда находятся люди, которые готовы её поддержать: помимо самого Синдзи, были Хикари, Каору, да хоть тот же Тодзи. И вообще, многие парни на неё вполне нормально смотрели и никогда не обижали. Ну красные глаза, ну пепельно-голубые волосы, ну бледная кожа? Мало ли каких неформалов можно встретить. В остальном-то она вполне симпатичная девушка.
— Видишь — постарела, — Акаги ещё раз хлебнула пивка. — Так вот, главное, чтобы он не вовремя не объявился на своём драндулете.
— А-а-а, — Кацураги с хитрющими глазами покачала пальцем перед Акаги.
«Тогда почему?» — Синдзи снова задавался вопросом. И понимал, что разгадка могла таиться где-то в её прошлом, которое, судя по всему, было несладким. Однако, как Мисато правильно сегодня сказала, человек адаптируется. И она могла за всё это время после потери памяти адаптироваться к новым условиям.
«Но что тебе мешает, Аянами?» — задал он очередной вопрос изображению Рей.
Краем глаза Синдзи заметил, что обе женщины уже пристально наблюдают за ним. Молча. Даже Рицко как-то странно улыбалась. Первым подала голос Мисато с лицом кота, нализавшегося сметанки:
— Что такое, Син-чан? Глазеешь на фотку Рей-чан?
— А... не... — смутился он и замахал руками.
— А может, ты...
— Нет! — Синдзи уже начинало доставать, что каждый встречный готов его свести с красноглазой девушкой.
— Ну-ну, — захихикала Мисато, — тогда чего ты так смущаешься?
— Теперь у тебя есть официальный повод к ней зайти, — Рицко отставать явно не собиралась.
— Это твой шанс, дерзай!
— Может, уже прекратите меня дразнить?
В ответ Кацураги снова хихикнула и отпила живительного эликсира из баночки:
— Ты так легко поддаёшься, просто напрашиваешься сам!
— Хотите сказать, у меня мягкий характер?
— Прямо как у Мисато, — вставила шпильку Рицко, отчего её подруга подавилась пивом, выплеснув через нос некоторую часть на стол:
— Риц! — тут же её одолел кашель.
— Вы в порядке? — забеспокоился Синдзи.
Но Мисато помахала рукой — мол, всё в порядке. Хотя спазмы не прекращались, и Рицко похлопала по спине откашливающуюся подругу.
— Так чего тогда рассматривал пропуск, Икари-кун? — вопрошала Акаги.
— У меня просто из головы никак не выходит: почему Аянами такая одинокая? — Синдзи ещё раз глянул на её фотографию. — Хотя её окружает большое количество людей, которые к ней хорошо относятся.
— Она хорошая девочка, и очень старается быть как все. Но это ей даётся очень тяжело. Ты же знаешь об аварии?
— Да, Аянами немного рассказала. У меня не нашлось слов, чтобы её как-то поддержать.
— Думаю, ей бы это не помогло, — Рицко аккуратно поправила свою чёлку. — Видишь ли, она потеряла не часть, а всю память. Ей, как младенцу, пришлось всему заново учиться, в том числе дышать. Что-то, разумеется, она иногда вспоминает, но это вырванные фрагменты. Поэтому Аянами многого элементарно не понимает и боится. И в особенности она боится...
Рицко поводила пальцем по краям банки, стараясь подобрать более правильное слово.
— Боится... чего?
— Себя.
22) Дзабутон — японская плоская подушка для сидения.вернуться
[К оглавлению ↑]
Глава 34. Проигранная партия
Когда, как не рано утром перед активацией «Евангелиона», можно застать Геофронт в умиротворяющей тишине. Ни грохота строительных и монтажных работ, ни суетящихся работников, ни воя громкоговорителей, которые вечно о чём-то предупреждают. Редкий, короткий отрезок времени, настоящая аномалия, когда всё вокруг застывает, когда почти весь научный, технический и инженерный персонал набирается сил перед ответственным днём. Только где-то в командном центре неустанно бдят оперативники на дежурстве. В остальном настолько тихо, что можно услышать чьё-то полусонное шарканье в глубинах коридоров штаб-квартиры или же размеренное жужжание автоматов с прохладительными напитками.
Время здесь и сейчас словно застыло, благодаря чему в местных стенах, давным-давно ставших родными, чувствовался особый домашний уют. Фуюцки Козо нравилось столь редкое безмятежное состояние Геофронта, лишённое каждодневной суеты и попыток наверстать вечно срывающийся график. Не надо никуда бежать, не надо за чем-то гнаться. Можно просто расслабиться и позволить себе маленькую прихоть — например, почитать, как в старые добрые времена, утреннюю газету.