— Что с тобой произошло? Как ты опустился до такого…
Как же хотел в этот момент он рассказать всё своему другу. Чтобы всё было, как прежде — двое против всех врагов. Но вновь вспомнились эти мужики, затем Рома с бугаем за спиной, и он промычал что-то невнятное. Сколько раз его так оставляли? Не добивали до конца, а оставляли униженным? Сколько раз давил Рома на его гордость, раз она в конце концов разбилась и от неё не осталось ни следа?
Его в очередной раз оставили валяться на сырой земле, побитым и опустошенным. И он вновь поднялся, наперекор всем, не остался лежать там, хотя очень хотелось. Наверно, только в этот момент он дошел до точки невозврата.
Синяков на лице не осталось, как убедила его лужа. Выглядит он вполне прилично, не считая грязи на лице, которую он кое-как оттер, и на одежде, с которой было сложнее. Но ему повезло — когда он наконец пришел домой, мама возилась на кухне и для успокоения ей было достаточно крика: “Мам, я дома!” Она не заметила ни длинной верёвки, которую он нес в руках, ни мрачного вида сына, ни грязи на одежде. И слава Богу, сказал бы прежний Корнилов со смешком.
Да только будущие самоубийцы не верят в Бога.
Умение вязать узлы, которое он приобрел в оздоровительном лагере, наконец ему пригодилось. Закрепив веревку на люстре, да так, чтоб покрепче, второй конец он после недолгих раздумий все же надел себе на шею. Встал на табуретку, подергал веревку зачем-то, ненадолго задумался. Луч уходящего солнца прошелся по комнате, но не задел стоящего на табуретке Даниила.
Чтобы сделать тот самый последний шаг, нужна была решимость. С первого раза парень её не нашёл в себе. Представил себе Андрея, избивающего его ногами, затем психолога с его задушевными речами, потом тех подозрительных мужиков, которые избивали его. Попытался шагнуть — и замер с зависшей над пустотой ногой. Не смог.
— Твою мать… тряпка… — пробормотал он сам себе.
Идея начала казаться глупой. Но в ушах вновь зазвенел удивленный знакомый голос: “Как ты опустился до такого…”. Он вздрогнул, когда вспомнил этого Ромку, абсолютно голого, с поднявшимся, налитым кровью членом. Он почувствовал, как на глазах появляются слезы, когда он вспоминает сцены их секса. Он стирает их и в тот же момент раскрывается дверь. В комнату зашла мать с улыбкой на лице и, увидев своего сына с петлей на шее, замерла на месте. Улыбка как-то сама собой исчезла с её лица.
В этот же момент Даниил сделал шаг с табуретки.
Люстра жалобно скрипнула.
========== Глава 5. Испуг ==========
Трястись в переполненной маршрутке, временами соприкасаться частями тела с теми, кто пытается вылезти из этого Ада, и при этом слышать переругивания там, впереди — невыносимо. Рома невольно задавался вопросом — на кой чёрт он не может просто попросить Виталия отвезти его в институт? А потом вспоминал о подруге, что сидит рядом, которую сгноят в этом Аду старушки с “социалками” и сварливые тётки, качал головой и продолжал ездить.
Образ бедного несчастного мальчика треснул бы по швам, стоило бы заявится в институт на “Рено” с личным водителем. Пусть машина и не бизнес-класса, но студенты чаще всего не располагают и машинами вовсе, не то, чтобы иномарками и личным шофёром. Потому он прилежно по утрам катался в маршрутке номер шесть на пару с Мариной, а вечером ходил пешком, иногда провожал друзей Дани, которые стали и его приятелями. Лишь в самых крайних случаях он разъезжал на машине.
Утро понедельника не было крайним случаем. По крайней мере, так сейчас казалось Роме. Он стоял и держался за спинку сидения Марины. Та сидела в наушниках и смотрела в окно безучастным взглядом, который в её этих больших очках казался еще обреченнее. Сам Ромчик думал о чем-то расплывчатом и несерьезном, мысли перебегали с одной темы на другую.
Изучал внимательным взглядом пассажиров, когда это надоело — обратил внимание на Марину. Вспомнил, как она пыталась ему понравиться, как ужасно ревновала ко всем, даже к парням. Не зря, впрочем, она это делала — все же парень сжалился над ней и рассказал о своей ориентации. Та, кажется, поняла и более приставать не стала. Но тяжелые взгляды, которыми она одаривала Даню Корнилова, говорили о том, что никуда чувства не делись.
Наверно, несколько дней в институте только и говорили об их отношениях. Больше ничего сплетников не интересовало. Потом резко переключились на вдруг изменившегося Корнилова. Обсуждали, что же произошло. Никто почему-то не связывал это с Ромой, хотя эта версия была более логичной, чем мафия или наркотики. Не так долго знал Юрченко этого парня, но почему-то с полной уверенностью мог сказать: тот бы никогда к наркотическим веществам не прикоснулся. Такие не хотят от чего-либо зависеть.
При мысли о Дане парень усмехнулся, опустил голову и заметил блеск на полу. Прищурился, немного подвигал головой. Искусственный свет отражался от какой-то вещи, что лежала на полу. Рома присел на корточки, пошарил рукой и напоролся на стекло. Более осторожно ощупал пол - и более ничего не обнаружил. Думал подняться — но все-таки двумя пальцами обхватил осколок и поднял его.
Бутылочное. Тёмно-зеленое.
— Это знак, — хмыкнул Рома и положил осколок в карман куртки.
Такого же цвета были глаза у Дани.
Цвет глаз людей всегда волновал Рому. Понравившимся ему людям он внимательно вглядывался в глаза. Собирая рядом с собой людей с разными оттенками, он чувствовал себя коллекционером. А таких тёмно-зеленых глаз он еще не видел. Сначала даже влюбился, как мальчишка. В глаза, еще даже не слыша человека, не познакомившись с ним, как следует. Но в коллекцию себе он забрал обладателя этих глаз. Пусть даже и насильно. Не это главное.
Теперь он точно принадлежал ему. И зависел от него. Выполнял все пожелания. Теперь он даже был готов дать ему отсосать у него. Член он ему точно не откусит.
Он стоял и улыбался мечтательно. Отвлекла его от мыслей Марина, бесцеремонно дернула его за рукав и сказала:
— Наша остановка.
Ничего против этого парень не имел. Давно уже пора валить из этого Ада. Так хотелось это сделать, что он даже позабыл о своей хрупкой комплектации, полез против мужчины и закономерно тот его даже не почувствовал. Пришлось заявить о себе голосом. Тот услышал, что-то пробурчал про современное поколение, но все же пропустил. А там, где прошел Рома, пройдет и Марина.
Свежий ветер пробежался по покрасневшему лицу друзей, растрепал волосы Марине, тоже самое сделал и с шевелюрой Ромы. Парень вдохнул с наслаждением прохладный воздух и пошел вперед. За ним засеменила девушка.
После относительно спокойных выходных хотелось новых ощущений. На первой паре Рома сидел и думал о том, стоит ли доверить Дане самое дорогое, что у него есть. Возможно, что это смирение является показушным, и этот хулиган только ждет момента, чтобы отомстить за прошлые унижения. Перспектива лишиться полового органа из-за какого-то придурка была не самой радужной, даже если риск был не таким большим. Зато как это ударит по его самолюбию!
Из-за таких раздумий часть лекции была пропущена мимо ушей и тетради. Он бросил выразительный взгляд на Марину и решил взять у неё тетрадь, чтобы переписать.
После первой пары вышел и первым делом решил отыскать компанию четверокурсников, а там и Даню найти будет легче. Прогулялся по первому этажу, заглянул в столовую, затем поднялся на второй и прогулялся по коридору. Только после этого он обнаружил взлохмаченного и серьезного Мишку Семёнова, который несся куда-то. Роме чудом удалось выловить его и спросить, где все.
В ответ он получил такой выразительный взгляд, что понял сразу — что-то произошло. А задумчивость парня только еще больше заинтриговала Юрченко. Наконец Миша после недолгой паузы выдал: